Дочь великого грешника (Небо Монтаны)

Робертс Нора

— Да. Дети здесь ни при чем. Они у Вуда совсем не вредные. К уому же им все равно было бы не под силу зарезать быка.

— А я и не говорю, что это дети. Ты хорошо знаешь своих людей?

Адам поднял на него глаза. В них была печаль, но смотрели они твердо и прямо.

— Работники — не моя епархия. Я имею дело с лошадьми. — Еще теплый, подумал он, касаясь всклокоченного меха. Быстро остывает, но еще теплый. — Я их давно знаю. Все, кроме Билли, живут здесь по многу лет, а Билли появился прошлым летом. Ты у Уиллы

спроси, она с ними чаще общается. — Он снова посмотрел вниз и с горечью вспомнил, что старый полуслепой кот все еще обожал охотиться. — Лили не надо было это видеть.

— Да уж. — Бен вздохнул. — Я помогу тебе его закопать.

В доме Уилла расхаживала взад-вперед по гостиной. Какого черта она должна тут ухаживать за этой девицей? И почему Адам заставил ее заниматься таким никчемным делом? Все, на что способна Лили, — это лежать, забившись в угол дивана, и дрожать.

Ну, дала она Лили выпить виски, разве нет? Даже погладила по голове, не придумав ничего лучшего. Господи боже, у нее столько проблем, а тут еще к ним прибавляется эта городская неженка!

— Мне очень жаль. — Это были первые слова, которые Лили удалось из себя выдавить после того, как сестры вошли в дом. Сделав глубокий вдох, она попробовала еще раз: — Мне очень жаль. Мне не следовало так кричать. Просто я никогда не видела подобных вещей… Я была с Адамом, помогала ему с лошадьми, а потом я…

— Ты выпьешь наконец это чертово виски? — рявкнула Уилла и тут же обругала себя, увидев, как Лили вжала голову в плечи и послушно поднесла стакан к губам. Недовольная собой, Уилла потерла подбородок. — Да тут любой заорет, если увидит такое. Я вовсе на тебя не сержусь.

Лили терпеть не могла виски, оно обжигало внутренности и отвратительно пахло. Джесс обожал «Сиграмс». И чем меньше жидкости оставалось в бутылке, тем злее и агрессивнее он становился. Так было всегда. Лили притворилась, что немного отпила.

— Это была кошка? Да, наверное, кошка. — Лили до боли закусила губу, чтобы голос не дрожал так сильно. — Это твоя кошка?

— Кошки принадлежат Адаму. И собаки тоже. И лошади. Но это рассчитано на меня. Ведь труп кошки бросили не Адаму на крыльцо, а мне.

— Это как… как того бычка.

Уилла перестала мерить шагами комнату и оглянулась на Лили через плечо:

— Да, как того бычка.

— А вот и горячий чай! — В комнату ворвалась Бесс с подносом в руках. Она присела на секунду, а затем принялась хлопотать. — Уилл, это ты сообразила дать бедной девочке виски? Ей же плохо станет. — Бесс мягко взяла из рук Лили стакан с виски и отставила его в сторону. — Выпей-ка чаю, золотко, и отдохни. Ты испытала сильный шок. Уилл, перестань метаться из угла в угол и сядь спокойно. — Ты присмотри за ней, Бесс. А мне надо идти.

Разливая чай, Бесс проводила вышедшую Уиллу сердитым взглядом.

— Эта девчонка никогда не слушается.

— Она

расстроена.

— Как и все мы.

Лили взяла чашку обеими руками, глотнула и почувствовала, как по телу разливается приятное тепло.

— Она принимает это близко к сердцу. Ведь это ее ранчо. Наклонив голову, Бесс взглянула на нее:

— И твое тоже.

— Нет. — Лили отпила еще, наслаждаясь теплом. — Оно всегда будет принадлежать только Уилле.

Кошку уже убрали, но на крыльце еще оставалась лужа крови. Уилла пошла за тазиком с водой и щеткой. Бесс бы убрала, подумала Уилла, но разве можно об этом кого-либо просить?

Стоя на четвереньках, она при свете фонаря оттирала следы убийства. Произошла смерть. Уилла всегда полагала, что относится к смерти здраво. Коров забивают на мясо, куры перестают нести яйца и тогда заканчивают свой земной путь в кастрюле. Олени и лоси — законная добыча охотника.

Это было в порядке вещей.

Люди тоже живут и умирают.

Даже убийство было ей не в диковинку. Уилле случалось посылать пулю в живую тварь и собственными руками добивать дичь. Отец настаивал на этом, приказывал ходить на охоту, смотреть, как истекает кровью олень. Так что в ее жизни это было обыденным явлением.

Но подобная бессмысленная жестокость, с которой распотрошили кошку, не вписывалась в порядок вещей. Уилла вытерла все следы до последней капли. Потом присела на корточки и посмотрела на небо.

Прямо на ее глазах звезда прочертила в темном небе белый след и упала в забвение.

Где-то неподалеку заухала сова, и Уилла подумала, что добыча ночной охотницы сейчас торопливо прячется подальше. Сегодня отличная ночь для охоты — луна полная и светит ярко. Сегодня смерть непременно кого-то настигнет — в лесу, в горах, в траве. Так уж устроена жизнь.

Но почему так хочется плакать?

Раздались шаги, и Уилла торопливо вытерла глаза. Когда из-за угла дома вышли Бен и Адам, она со спокойным видом стояла на крыльце.

— Я бы все убрал, Уилл, — сказал Адам, отбирая у нее таз и щетку. — Тебе вовсе не обязательно было делать это самой.

— Ну, я же уже сделала. — Она подошла ближе и коснулась его щеки. — Адам, мне ужасно жалко Майка.

— Он любил поваляться на солнышке на камне позади амбара. Мы его там и похоронили. — Он посмотрел на окно. — Как Лили?

— С ней Бесс. У нее лучше получается ухаживать, чем у меня.

— Я уберу это, а потом посмотрю, как она там.

— Хорошо. — Но она на мгновение задержала руку на его щеке и проговорила что-то едва слышно на языке их матери.

Адам улыбнулся — не столько утешительным словам, сколько тому, что Уилла заговорила на другом языке. Она редко его употребляла, только в случае крайней необходимости. Он ушел, оставив ее вдвоем с Беном.

— У тебя проблема, Уилл.

— И не одна.