Дочь врага
Шрифт:
Возлагаю цветы на надгробный камень и медленно стираю пыль с фотографии и прощальных слов:
«Единственная. Любимая. Отдавшая себя нам», а чуть ниже: «Вероника – ангел, которого нам не суждено было увидеть, но будем любить до последнего вздоха».
Я вспоминаю счастливую улыбку Лены, когда нам на очередном УЗИ сказали, что у нас несомненно будет девочка.
– Мечты сбываются, Матвей! Я так хотела, чтобы второй обязательно была доченька! Мы с ней подружимся и будем вместе ходить по магазинам, а как вырастет, будем делиться с ней секретами…, – счастливо щебетала жена, обвивая мою шею двумя
– Это потому что ты правильно загадываешь желания, – усмехаюсь, целуя ее в кончик носа.
– Нет, это потому что рядом ТОТ САМЫЙ мужчина, который их немедленно исполняет, – и теперь уже Лена целует меня, но на это раз в губы.
Воспоминания развеиваются, как рассветная дымка, возвращая меня в реальность, от которой хочется сбежать в преисподнюю. Потому что я уверен, что ад мне покажется раем.
– Ты ошибалась, родная, – шепчу, подняв голову к небу, глядя на то, как моросит мелкий дождь. – Я – не тот самый мужчина. Я – тот, кто тебя погубил. Но обещаю, что мерзавец, посмевший лишить тебя жизни, и все, кто хоть косвенно с ним связаны, умрут в муках. Он ответит за каждый прожитый день без вас, за каждое страдание Егора. Я сначала также лишу его самого дорогого, а потом он умрет самой мучительной смертью.
У меня есть незыблемое правило – никогда не давай невыполнимых обещаний. Но, к моему огромному сожалению, именно сейчас я произнес то, что никогда не смогу выполнить, как бы сильно не требовала того моя душа…
Глава 5
Ева
Я – слабая безвольная женщина, подверженная влиянию своих низменных желаний и инстинктов. Именно поэтому я смотрела на что угодно: на небо, сад, цветы, на куда-то идущего садовника, только не на Матвея. В противном случае я бы не смогла сдержаться и выдала себя если не словами, то жестами, мимикой…Выдала, насколько мне Матвей понравился с первого взгляда. Он не может не нравиться: высокий, статный, с бугрящимися мышцами на руках, от него исходит подавляющая аура силы и власти. И хочется ему беспрекословно подчиниться, отдаться, покориться…
У него потрясающие глаза: строгие и мудрые, и когда они смотрят на меня, кажется, ничего не нужно говорить, Матвей заглядывает в душу, и уже знает ответы на все вопросы. И если бы я искала себе мужчину, я бы не задумываясь, выбрала его. Потому что только рядом с этим мужчиной я знала, что можно расслабиться и быть в безопасности.
– Ты меня не слушаешь, – обиженно заявил Егор, нахмурившись и сложив ручки на груди.
Мальчик не похож на отца совершенно, за исключением глаз, их он как раз унаследовал от Матвея. И сейчас темные и не по годам умные глазки внимательно смотрели на меня.
– Прости, пожалуйста, я задумалась. О чем ты говорил?
– Ты смотришь совсем, как папа, – неожиданно произносит мальчик.
– В каком смысле?
– Папа тоже очень много думает и грустит. Он тоже скучает по маме, только думает, что я маленький и ничего не понимаю, – по-взрослому говорит Егор.
Тут не могу не согласиться с мальчиком: он гораздо взрослее и смышлёнее своих лет. Я не знаю, что случилось в их семье, но это событие определённо оставило след в душе ребенка. Я не психолог, и уж
– А что случилось с мамой? Почему папа скучает? – осторожно интересуюсь, внимательно следя за реакцией ребенка.
– Мама умерла.
Его слова режут меня ножом по сердцу. Господи, что же пришлось пережить этому ребенку?! Сколько ему? Учитывая, что он во втором классе, ему лет девять, не больше. Я вспоминаю все, что чувствовала, когда узнала, что мамы больше нет, Как боролась с депрессией после ее похорон. И мне ни черта не было просто. Но на тот момент мне было двадцать два. А Егор совсем малыш…
– Иди сюда, – не выдерживаю и притягиваю его в свои объятия. Понимаю, что такое своенравное поведение со стороны учительницы может не понравиться ни самому ребенку, ни его отцу, но в этот момент мне было важно показать, что я понимаю мальчика. Что он, в конце концов, не один. – Прости, я не знала.
К моему удивлению, Егорушка доверчиво прижимается ко мне и обнимает ручками за талию.
– Ты тоже скучаешь по маме? – шепчу я ему в макушку, едва сдерживая слезы.
– Очень, – также тихо, разрывая сердце на маленькие кусочки. Я бы наверно, не задумываясь, продалась в вечное рабство сатане, только бы дети, эти невинные души не знали о смерти так рано и не росли без мамы или папы. Потому что это слишком. Потому что это за гранью.
– Ты только не плачь, хорошо? Потому что мама, она смотрит на тебя сверху, и очень расстраивается, если ты грустишь. Ты должен быть счастлив. Ради нее, – я понимаю, что наверно несу бред, но на данный момент у меня нет слов, чтобы поддержать ребенка в данной взрослой ситуации. Потому что у меня и решения этой проблемы взрослые.
– Я стараюсь. Папа тоже очень скучает, еще больше, чем я. Потому что он скучает еще и по сестренке, – вот так просто Егор говорит о таких вещах, от которых у меня стынет кровь и встают волосы дыбом. А еще хочется выть, как раненая волчица, потому что я чувствую боль этого мальчика, как бы он не старался ее скрыть.
– Сестренке?
– Да, у меня должна была родиться сестренка, но мама ушла на небо. Очень жаль, что я не познакомился с ней, но зато мама там сейчас не одна.
О, Боже.
Я прижимаю мальчика к себе так сильно, что ему, наверно, тяжело дышать. Но он стойко терпит все мои проявления чувств, словно это успокоение в первую очередь нужно мне, а не ему.
– А папа…– осторожно интересуюсь, стараясь сберечь детскую психику и не нанести еще больший урон. – Он…ну…совсем тебе не помогает?
– Он очень много работает, – просто отвечает ребенок, повернув голову к окну. Егор пытается спрятать обиду за недетской мужественностью, но все же я чувствую ее, и такая злость меня берет на Матвея.
В подобные моменты наоборот надо быть ближе к ребенку, поддержать его, а не уходить с головой в работу. Понимаю, ему пришлось нелегко, он в один миг потерял жену и нерожденную дочь, но ведь мальчик потерял мать и сестренку! Да в конце концов, он – ребенок! Егору всего девять лет, у него все детство впереди, а у меня такое ощущение, что ему внутри уже сорок.