Дочери Дагестана
Шрифт:
Татьяну Николаевну увлекала и общественная работа. Четыре созыва была депутатом Буйнакского горсовета, членом комиссии по делам несовершеннолетних, вела методическую работы с молодыми учителями. А вышла на пенсию – появились новые заботы: надо посадить деревья, провести субботник, приглядеть за больными соседями, проследить, все ли дети пошли в школу. В средней школе № 4 им. Ю. Гагарина она шефствовала над одним из классов. Шла туда, как на работу. Потом перестала, думали, заболела. Кинулись, оказывается, умерла…
Награда
Что могло бы быть лучшей аттестацией
Мой герой жил в Буйнакске по ул. Э. Капиева, 9. Дома не застал. Жена Саламат объяснила, что муж ушел в поликлинику. Фронтовые ранения, будто точнейший барометр, реагируют на непогоду.
Вот незадача, подумал я. Поликлиника расположена не близко от дома Салиховых. На дворе зима, намело снегу, и вряд ли Магомед Салихович с больными ногами быстро обернется.
Я хотел было попрощаться и уйти, но Саламат Асадуллаевна встала у двери и решительно объявила, что она не выпустит меня из дому, пока хозяин не вернется. Я без церемоний сдался, устроился за столом, накрытым простенькой клеенкой, решая, чем бы занять время, как пришла мысль поговорить с самой хозяйкой. Я задавал вопросы – она отвечала. И по тому, как разворачивалась беседа, говорил себе, что поступил верно.
– Мой первый муж, звали его Тажутдином, – начала рассказ Саламат, – был родом из Цудахара, работал шофером. Жили мы в Буйнакске по ул. Кузнечной – это за базаром, где, как вы знаете, до войны подковывали волов и лошадей. Когда Тажутдин уходил на фронт, у меня на руках остались полуторагодовалая Заза и Маржанат, которую я только что родила и не успела даже покинуть больницу.
Какие трудности свалились на меня и на детей, расскажу позже, а сейчас припоминаю, что в последнем письме – треугольнике от мужа из Керчи, на котором запеклась кровь, он просил, чтобы я девочек хотя бы раз накормила халта-курзе. Наверное, Тажутдин очень соскучился по домашней пище, не говоря уже о том, что мы оба любили это блюдо.
Оставив детей соседям, сходила в Казанище к родителям и из пшеничной муки сделала халта-курзе. Младшую я еще кормила грудью, а старшая, Заза, набросилась на пищу и, обжигаясь, принялась есть. Смотрела я на свою дочь, плакала и говорила: «Вот видишь, Тажутдин, я исполнила твою просьбу».
В один из дней, Саламат не помнит, какой, к ней заглянул безногий человек, назвавшийся Абакаром, и рассказал, что случилось в Керчи. Сперва на колонну автомашин налетели семь самолетов. Водители искали спасение под днищами грузовиков. Были раненые и убитые, но Абакара и Тажутдина не зацепило. Не успели опомниться, как прилетели пятнадцать новых самолетов. Абакар лишился ноги, а большинство водителей, в их числе и Тажутдин, погибли.
После этого известия Саламат три года мыкалась. За это время младшая дочь от недоедания и болезней умерла, а Заза все еще держалась. Все ценное пришлось распродать, на пособие в 15 рублей, получаемое за погибшего воина, можно было лишь по карточкам купить черный хлеб, да и то не вдоволь, а так, чтобы не протянуть ноги. Приходилось изобретать. Сходить, к примеру, с дочуркой на
– Пусть в плохом сне не приснится то время! – прерывает себя Саламат.
Я спрашиваю у нее:
– Как вы нашли Магомеда Салихова?
– Не я, это он меня похитил.
– Как?
– Мне стыдно, – заливается краской женщина.
Но я настойчиво прошу ее, и она сдается.
– Как-то отец сказал мне: «У тебя нет мальчиков, да и мне Аллах только пятерых девочек послал. Тебе жить так долго, что туда и палку не докинешь. Выходи замуж!» У меня на душе произошел легкий обвал. Вон сколько молодых женщин – вдов, а девушек и того больше, кто же до меня с девочкой снизойдет? – говорила я сама себе. Все-таки чудак нашелся. А стыдно мне было вам отвечать, хвастаться, что я была красива, – не подобает женщине о себе такое говорить.
Магомед Салихович Салихов
А случилось то, что вас интересует, уже после войны, глубокой осенью. Приходит в наш двор налоговый инспектор и обходит все квартиры. Зашел он ко мне незваным гостем и спрашивает:
– Почему, гражданка, вы не платите налог?
– Муж погиб на фронте, – отвечаю я, – а у меня ребенок. Как же мы с ней еще и налог выдержим?
Он стушевался и, ни слова не говоря, ушел. Потом вижу, что-то инспектор зачастил в наш двор. Как-то он снова заглянул ко мне. Спрашивает:
– Сколько лет без мужа живешь?
– Четвертый год, – отвечаю, а у самой неистово заколотилось сердце.
– Ты же молодая, почему бы тебе не выйти замуж?
Я промолчала. Не пойму, шутит или всерьез? Осилив робость, сердито произношу:
– Идите и со своей женой так беседуйте.
– Жена была у меня. Пока я на фронте бегал под снарядами, она бегала за нарядами.
Ушел инспектор – и после этого ни слуху, ни духу. Разыграл спектакль, посмеялся над вдовой и будто растворился. А я-то по ночам не сплю, думаю, ворочаюсь. Заза спрашивает: «Что с тобой, мама?» Не скажешь же ей, что сердце болит.
И вдруг, когда я как будто стала забывать этот случай, самая пожилая тетя из нашего двора, Хабсат Хасаева, шепчет, что один молодец хочет жениться на мне. Испугалась не на шутку.
– Что это за молодец? – спрашиваю я, а у самой что-то внутри оборвалось. Говорю себе: если не инспектор, ни за кого другого!..
– Инспектор – тот молодец! – слышу будто издалека я голос тети Хабсат.
Магомед и Саламат Салиховы в кругу семьи