Дочери для бывшего. Воронцовы
Шрифт:
Въезжаем на стоянку. Гляжу на наручные часы из белого золота. Я опоздала на пять часов. Уже вечер. Дети наверняка на ужине и меня к ним не пустят.
Это даже к лучшему, выгружу игрушки и уеду.
Муж хоть и жестокосерден, но прав, тратить впустую время, воспитывая чужого ребенка, точно не мое. Не для моих нервов, которые я потратила пачками
Не для моей изуродованной души. Таким малышам нужны нормальные приемные родители с огоньком внутри грудной клетки, а не с грудой пепла, как
Я сама поломанная, переломанная, ищу малыша, как лекарство в аптеке. Хочу не дать ему, а взять от него. Жажду излечения собственной израненной души.
Так неправильно! Так не должно быть!
Нужно оградить раненных жизнью детей от меня.
Я должна найти малышку до года, а лучше заказать «контейнер», как говорит Андрэ.
Пока раздумываю, глядя на небо, в мою руку вцепляются острыми когтями.
– Ой! – пялюсь на девчонку. Морщу носик, на лице расплывается гримаса отвращения. – Ты же грязная вся. Отпусти.
Малышка не реагирует, глядит на меня как Бемби невозможными огромными детскими наивными глазищами.
– Девочка, отпусти мою руку, умоляю, – пытаюсь забрать руку из лап милой бандитки, но ничего не выходит. – Помогите, – кричу так, чтобы меня услышали. Сама боюсь дернуть руку со всей силы, чтобы не причинить малышке вред.
Забияка глядит на меня волчонком.
– Возьми меня!
– Чего? – недоуменно хлопаю глазами. Зря я охранника с собой не взяла.
– Возьми меня! Я хорошая. Не пожалеешь!
Совсем не похожа она на такую.
Не хочу я ее брать!
– Как тебя зовут?
– Руся.
– Руслана что ли?
–Угу, – кивает головкой и трет грязными ручками пухлые щечки.
Руслана! Даже имя у нее как у мальчика.
Даже если бы мне разрешили взять взрослого ребенка, как эта, я бы не выбрала эту нахалку.
Глядя на эту малявку, мне хочется бежать прочь.
Приемную дочь я представляла себе по-другому!
Думала, будет милая сладкая Булочка, с косичками и розовыми бантиками.
А не демоненок в обличии нелепо разряженной девочки. Руся выглядит как цыганенок с вокзала – три странных хвоста на голове, десяток разноцветных больничных браслетов на тонких запястьях. Джинсовая курточка с ярлыком из магазина, желтая юбка с ценником, одетая поверх другой юбки.
Придумываю, как отвлечь малышку от себя. Ныряю в салон автомобиля, достаю из пакета большого белого пушистого зайчика, сую Руське в руки.
Малышка сжимает в пальчиках игрушку, воодушевленно радуется. Но обо мне не забывает. Разглядывает как куклу в витрине магазина.
– Красивая, – наконец выносит мне оценку.
– Спасибо, – в знак благодарности киваю как накормленный пони. – Давай бирку оторву, – хватаюсь за ценник на юбке, девчонка дергается резко, уходит
– Ах! – ахает малышка, в ужасе округляя глаза. – Это же подарок от красивой тети Полины.
– Твою мать! – испуганно гляжу в огромные карие глазищи.
Лицо девочки искажается.
– Только не плачь, я тебе сто юбок куплю, – умоляю малявку, и как набедокурившая маленькая детдомовская девчонка, сама оглядываюсь воровски по сторонам.
Ловлю себя на том, что снова ощущаю всю эту детдомовскую атмосферу каждой клеточкой кожи и души. Эта девочка сотворила со мной невиданное, помогла мне вспомнить себя, ощутить своего внутреннего обиженного ребенка.
Воспоминания помогли мне коснуться незаживающей раны и заштопать пару сантиметров невидимыми нитками.
Под ребрами глухо стучит сердце. Эмоции нарастают, грозятся перерасти в снежный ком.
Бросаю взгляд на девчонку и прихожу в полное изумление.
Она не плачет.
Видимо привыкла к боли, не пропускает ее в себя. Я знаю, некоторым удается выработать это крутое качество. С годами у них боль не притупляется, а перерабатывается в другие эмоции, действия.
Вот и эта оказалась из числа сильных, особенных, нарастивших в свои несущественные годы толстую шкуру.
Руся подходит ближе, сужает глаза, что-то там себе просчитывает в своем пытливом умишке, и выдает такое, от чего я прихожу в полнейший восторг.
– Сто юбок, по рукам? – протягивает мне маленькую лапку, перепачканную грязью и еще черти чем.
– Зачем тебе столько? – скрепляю сделку рукопожатием.
– Не твое дело! – фырчит маленьким рассерженным медвежонком, пытаясь закрыть дырку в юбке пальчиками.
– А всё-таки?
– Подружусь с девочками из группы, подарю всем, чтобы они меня любили.
– Разве любят за подарки?
– Ну, ты глупая! Конечно, да! – топает ножкой. Обнимает одной рукой зайца очень крепко, чтобы не потерять.
Сердце неприятно щемит. Неужели я в ее годы была такой же? Или я была слабой, только внешне царапалась, кусалась. А сильной я стала в десять лет, когда в наш детдом пришел Дэнчик.
Кусаю губы, пытаюсь скрыть слезы. Вроде выходит.
– Знаешь, Кнопка, я поеду. Курьер завтра привезет тебе юбки.
– Тебе можно верить? Может, залог оставишь? – тянет лапку к моим наручным часам.
– Ну, уж нет, дудки! Придется тебе поверить мне на слово.
– Ну как познакомились? Я смотрю у вас тут все тихо – мирно прошло, да? – к нам спешит воспитательница.
– Соня Мармеладова – воспитатель Алёшкиной Русланы.
– Изабелла Гарсия. Рада познакомиться. Я привезла игрушки, подарки. Вас предупреждали о моем визите.