Дочери Лалады. Книга 2. В ожидании зимы.
Шрифт:
– Это ты его убил, Зайчик? – глухо, глядя в одну точку перед собой, спросила наконец девушка.
– Я, – неохотно выдавила из себя воровка. – Хоть и не просила ты об этом, но он должен был расплатиться за всё, что сделал. И он знал, за что умирает. Больше никто не будет душить твоих песен, милая.
Нежана молча кивнула, сосредоточенно и замкнуто уставившись на хлебы на столе, остывавшие под кафтаном. А мысли Цветанки унеслись к фигуре женщины в белом плаще, с ледяным посохом и серёжками из ольховых шишечек.
*
Холодные
Тропы двух волчиц пересеклись на поваленном дереве, служившем мостиком через замёрзший ручей. Они стояли друг напротив друга, пригнув головы, и ни одна не желала уступить дорогу другой.
«Не будем уподобляться двум баранам», – прозвучал насмешливый мыслеголос в голове у Цветанки, и Серебрица легко соскочила на заснеженный берег ручья.
«Зачем ты здесь?» – сверля её недоверчивым взглядом, спросила Цветанка.
«Просто так, – ответила Серебрица. – Если ты думаешь, будто я нарочно тебя искала, то ошибаешься. Ну как, нашла свою Дарёнку?»
«Нашла. Она осталась в Белых горах». – Цветанка тоже перескочила на берег, стараясь не поворачиваться к Серебрице задом. Кто знает, какие шутки могли взбрести в голову серебристой волчице?
«Вот видишь, я была права. – Серебрица смотрела на Цветанку без усмешки. – Так значит, ты свободна сейчас?»
«Нет, – отрезала Цветанка. – К старому возврата нет. Что было, то прошло, быльём поросло».
Зелёные глаза Серебрицы холодно сузились в недобрый прищур.
«Любопытно, любопытно…»
Она зашагала вокруг Цветанки, а та поворачивалась, стараясь не показывать тыл и ожидая подвоха. О Нежане она молчала, оберегая её, а чтоб перевести разговор в другое русло, спросила:
«Что припадки? Не беспокоят тебя?»
«Не беспокоят, – ответила Серебрица. – Благодаря твоему ожерелью. Ладно, вижу, ты не рада мне… Прощай».
Они расстались напряжённо, с недосказанностью за плечами. Вернувшись домой – избушку-зимовье она теперь считала своим домом – Цветанка постаралась оставить за порогом призрак этой встречи. С улыбкой поцеловав Нежану в лоб и в глаза, она спросила:
– Ну как, дитё наружу ещё не просится?
– Ты каждый день меня спрашиваешь, – засмеялась та. – Смотри-ка лучше, что я для тебя сделала!
Цветанку ждал подарок – новая рубашка, вышитая по вороту, рукавам и подолу красными, синими и жёлтыми нитками,
– Это что же, ты пояс из своего подола сделала? Ну вот, такой красивый кафтан испортила, – шутливо нахмурилась воровка.
Глаза Нежаны вдруг набрякли огромными слезинками. Сверкая ими, как каплями жидкого хрусталя, она проговорила дрожащим на грани рыдания голосом:
– Значит, тебе не нравится?
– Почему не нравится? – удивилась Цветанка, озадаченная внезапной сменой её настроения.
Она не узнавала Нежану: ещё мгновение назад та сияла довольством, и вдруг – будто ручку в ней какую-то повернули, открывающую поток слёз… А Нежана махнула рукой и села к столу, вытирая глаза.
– Ну, если тебе не нравится, сожгу всё в печке, – пробормотала она, горько всхлипнув.
Воровка еле успела спасти кропотливую работу нескольких дней, которую Нежана в каком-то болезненном порыве хотела действительно кинуть в топку.
– Ладушка, ты чего? – недоуменно спросила она, выхватив у девушки из рук рубашку с кушаком. – Люб мне твой подарок, зачем же в печку-то сразу? Вот ведь… Сидела столько, корпела, шила, старалась – и на тебе! В печку!
– А коли люб, так почему бы прямо так и не сказать? – надулась Нежана, всё ещё роняя слезинки. – Я с каждым стежочком каждый день свой, проведённый без тебя, вспоминала, все думы о тебе перебирала, всю радость свою от соединения нашего в узор вкладывала… А ты… «Кафтан испортила!» Как будто других слов нет…
– Ну… правда ведь с подолом красивее он был, – сказала Цветанка.
И тут же пожалела, что ляпнула это: Нежана закрыла лицо руками.
– Да дался тебе этот кафтан! – горько заплакала она. – Я хотела… чтоб и ты… красиво одет был… Порадовать тебя хотела… С любовью к тебе вышивала… А по низу у кафтана вышивка золотом идёт, золотых же ниток негде взять было… А я хотела, чтоб кушак у тебя непременно золотом шит был… Вот и отрезала! А ты…
Дальнейшие слова утонули в потоке всхлипов. Чтоб пресечь все попытки Нежаны уничтожить свою работу, Цветанка тут же надела обновки, а потом присела рядом, обняла её вздрагивавшие плечи.
– Нежанушка, да с чего ты взяла, что не по нраву мне пришлись вещи эти? Умница ты, мастерица… А одёжу, твоими руками шитую, мне носить радостно. Каждый стежок расцеловать хочется!
– Да ну тебя, – заслонив рукой заплаканные глаза, отвернулась Нежана. – Утешать да льстить мне незачем уж… Первое слово дороже второго. Что у тебя сразу с уст сорвалось, то и правда, а всё, что после сказано – это ты мне в угоду говоришь…
Цветанка чуть не зарычала. Убалтывать и утешать обиженных и плачущих девиц она умела, через многое пройдя с Дарёной, но сидящий внутри неё зверь был гораздо менее терпелив к женским «заскокам».