Дочери Ламашту
Шрифт:
Часть магазинов работало до поздней ночи. В основном это продуктовые лавочки и аптеки. По непонятной причине магазин « Меломан в кубе» тоже еще не закрылся. Этот магазинчик специализировался на редких экземплярах пластинок, CD и DVD дисках. Спрос на подобную продукцию получил новую жизнь, как винтажное хобби и торговля набирала обороты. В эпоху интернета, когда вся информация содержится исключительно на съемных носителях и в инете, подобная продукция обрела статус эксклюзивной, для коллекционеров. Потому цены в таких магазинах такие высокие, какими их невозможно было даже представить лет десять назад, когда всего этого было так много, что и ценности то не имело. Магазин уже был пуст. Внутри горела одна единственная лампа, которую оставили лишь для того, что бы забрав свои вещи , последний уходящий быстро щелкнув выключателем, не блуждал по всему магазину. На крыльце , наслаждаясь концом рабочего дня курили двое мужчин и неторопливо потягивали из бутылок холодный «миллер». Я прошла мимо, не имея привычки разглядывать незнакомых мужчин. Они начинали для меня существовать , лишь когда просыпался голод. Мужчины тоже не обратили на
То , что я испытывала сейчас даже и близко приятным не было. Я не могла ни контролировать его, ни удержать. Из меня его тянули, как будто сухожилия медленно вытягивали одновременно из всего тела – больно. Очень больно. Все чего мне хотелось сейчас, чтобы тот, кто это делает, немедленно перестал. Я бы сделала все . что угодно лишь бы меня оставили в покое. При этом я не чувствовала жертвы, ее запаха вовсе. Голод был чистым , вожделение само по себе.
С трудом разогнувшись, я оглянулась на двух поздних посетителей или продавцов «Меломана», других людей вокруг меня не было. Тогда боль исчезла, а вместе с ней и голод. Он отступил внутрь меня как вода океана уходит от берега, набирая разбег, чтобы потом с силой обрушиться на него снова волной высотой с пятиэтажный дом. Я ждала, но голод не возвращался. Я так и стояла посреди тротуара, схватившись за желудок, слегка согнувшись , будто мне плохо.
Один из двух мужчин: высокий , худой, гладко выбритый, что-то горячо объяснял другому, размахивая бутылкой и расплескивая свое пиво. Второй его уже не слушал. Он пристально смотрел на меня. Со стороны могло бы показаться, что мое внезапно странное поведение привлекло его внимание. Возможно, так и было. Но демоническое чутье мне подсказывало, что в его заинтересованности есть что-то еще, в большей степени личное.
Он был мелким. Ниже среднего роста. Плотный, коренастый и смуглый по-настоящему. В период безумной жары в Балхаше каждый второй загорает до черноты , и разглядеть под слоем загара восточного типа оттенок кожи достаточно сложно. Но он был именно таким. При этом черты лица с головой выдавали европейца. Странно – метис, с сильным генетическим несоответствием. Летняя футболка крайне тесно натянулась на его торсе во всех местах, под ней бугрились мышцы. У него было широкое, квадратное лицо, ярко выраженные скулы викингов, но глаза на этом лице, которое могло быть почти неприметным, будь он голубоглаз, блистали как сладкий кофе с добавлением пьянящего ирландского виски. Губы тоже были не типично для германского гена, тонкие. Они казались здесь такими чужими, попавшими случайно, в отличии от волшебных темных глаз. Назвать его не привлекательным крайне трудно. Смешанной крови в Казахстане хоть отбавляй половником, но в нем все же было нечто слишком особенное даже для некогда быстро размножающейся Целины (прим1 ). Пострижен незнакомец был вовсе не по моде. В стиле 90 -х годов. Прическа называлась – «авангард». К его облику просто вот не хватало кастета и «вареной» джинсовки. Впрочем, имидж для магазина, в котором продаются раритеты вполне годный.
Наши глаза встретились, но ничего сходного с тем, что описывают третьесортные любовные романы, эта встреча не имела. Теперь я точно знала, мой голод реагирует на него, но при этом не видит в нем жертву. Прежде чем я успела понять как это вообще возможно, меня снова начал рвать на части мой собственный демон. Мой голод попытался взорвать меня, каплями крови и ошметками плоти, разбросав по тротуару. Я из всех сил старалась глубоко дышать, чтобы удержать , усмирить его, но тут мои ноздри впитали долгожданный запах. О, да! Запах был восхитителен, но при этом оказался совсем иным, не таким как я привыкла его ощущать. К аромату свежих простыней и телесных жидкостей примешивался вкус бересты и пергамента, словно мужчина обладал этим запахом изначально и выделял его с потом и спермой. Я облизнула пересохшие губы, а он равнодушно отвернулся. Но я могла поклясться . что за секунду до этого в его глазах мелькнуло злорадство. В тот же момент голод исчез совсем , и на его место вновь пришла уже знакомая мне за последние месяцы благословенная пустота, правда вместе с ней появилась и паника.
Мне не нравилось все это. Голод вел себя не так. Меня словно тянули за поводок и вдруг просто отпустили. Так не должно быть. Голод не может просто исчезнуть. Тем более не утоленный. Мужчины вошли внутрь магазина. А я все стояла, слишком ошеломленная, чтобы сообразить, что пора бы немедленно уносить отсюда ноги.
Новые впечатления меня пугали. Каким бы разрушающим для меня не был ранее голод, он был мой и только мой. Я не всегда могла с ним справиться, но я годы потратила на то, чтобы научиться с ним уживаться. Это был мой личный демон, и концы веревки , к которому он был привязан
– Да! Говорю же! – почти и только почти повысив голос на Владыку, злилась я. Уже в процессе разговора я струсила. Мне захотелось услышать от него что-то успокаивающее. Мне нужно было, чтобы Шаркарун, выслушав меня, покачал бы головой, давая мне понять, что я слишком молода как человек и слишком неопытна как демон и потому что-то там придумала. А что? Он так часто делал. Он, конечно, был не настолько умудрен опытом, как иногда старался показать. но он наш Верховный Жрец и мы всегда слушаемся его. Хотя любая из лилиту могла бы в один присест выпить его досуха или даже разорвать голыми руками. Он всегда держался с нами снисходительно и покровительственно, но глуп Шаркарун никогда не был. Он прекрасно знал и то, что никакие зашкварные эмоции не заставят ни одну сестру нарушить устав Культа. Братья неприкосновенны. С ними можно «трахаться», но поедать нельзя, причинять вред моральный и физический тоже. Это грозит отлучением от Культа. Одинокая лилиту, подобна наркоману, добивающему себя дозой, за дозой. Без контроля, а главное без доступа к телу Матери, которое избавляет нас от энергии жертв, лилиту сойдет с ума. Донорство не просто символическое жертвоприношение ради благ, которыми нас обеспечивает Культ, ради его знаний, защиты, ради направления им по пути осознания своей демонической сути. это еще и жизненная необходимость. Избавляясь от части своей крови с переизбытком темной энергии наших жертв, мы избавляемся от той дикой и необузданной силы зла и похоти , что заключена в этой энергии. Отверженные лилиту становятся безумными и пропадают, никто не знает куда
Я ждала, когда Шаркарун скажет, что у меня паранойя и «демонический недотрах», вызванный отсутствием голода, что мне надо «пойти выпить»., возможно, и я успокоюсь. Но Шаркарун побледнел и начал задавать много вопросов: что , конкретно , я чувствовала; как выглядел тот мужчина и уверена ли я, что голод проявляется так необычно именно рядом с ним. Его обеспокоенность пугала меня еще больше.
При нашем разговоре присутствовал Ияр. По его недоумению я понимала, что он тоже мало , что понимает почему Владыка так насторожен. Выяснив все , что планировал, Шаркарун устало вздохнул.
– Я надеялся , что в нашей части Владений Госпожи ни один Орденоносец не появиться. До сих пор их здесь не было.
Мы с Ияром переглянулись.
– Ну что ж! Это не тайна, но по общему соглашению Верховных Владык ,приближенных к телу Матери ,младших братьев и демониц было решено в известность до поры до времени не ставить. Пришло время эту информацию обнародовать. Прошу Вас двоих, пройдемте в мои покои.
Мы не двинулись с места.
– На первом же собрании я буду вынужден объявить о том, что в Балхаше появился Член Ордена Охоты на наших «Дочерей», но до собрания я бы хотел чтобы об этом знало как можно меньше служителей Культа.
– Охотится на Лилиту, Ты сказал? – удивленно переспросила я.
– Полагаю -быстро сообразил Ияр – Это такая информация, которая посеет панику среди нас?!
Шаркарун вытер пот со лба и повторил:
– Сидури, Ияр! Прошу Вас уйдем из общей залы. Я все объясню.
В « Пещерах Культа» располагалось несколько общих зал, почти одинаковых. В разное время они использовались по-разному. Не существовало специальной Залы для собраний или для посвящения, для праздничных церемоний тоже Залы не было. Пожалуй, только одна Малая зала использовалась Шаркаруном и особо приближенных к нему членов Культа для экстренных сборов. Совет вообще являлся номинальным. Вся Власть безраздельно принадлежала Шаркаруну и все решения принимал только он. Но в глазах Культа традиционно его решения подтверждались Советом как последней инстанцией. Жрецы никогда не стали бы оспаривать решений Владыки, но создавалась видимость, что это возможно. Именно эта зала соединялась узким коридором с покоями Владыки. Собственно, и сам коридор принадлежал ему. Потому, если в других коридорах голые стены украшали лишь факелы, то здесь на стенах симметрично друг другу было развешано оружие и копии известных картин. Надеюсь, что копии. У меня так и чесался язык съязвить на тему того, что « неплохо ты, Владыка тут устроился», но Ияр схватил меня за руку и заглянув в лицо, отрицательно покачал головой. Видимо, даже при свете факелов оно выдавало все мои мысли. Ияра я научилась понимать давно, мы были друг для друга чуть большим, чем просто друзья. Родственные души без надежды стать единым целым. Я ему доверяла, но иногда задавалась одним вопросом все чаще: насколько глубоко Ияр влез в тайны Культа и как далеко он вообще намерен туда зайти ради своих амбиций. То, что он предположительно должен знать о каких-то там «охотниках» не больше. меня но при этом ведет себя так, будто осведомлен по вопросу лучше, настораживало. Шаркарун же упорно демонстрировал нам свой молчаливый затылок, подпрыгивающий при каждом шаге. Полагаю, он раздумывал сейчас, что именно он может нам рассказать, а о чем лучше умолчать.
Наконец мы пришли. Я ожидала увидеть в покоях гобелены, вазы эпохи Ренессанса, золотые драпри и мраморный камин. Но Шаркарун удивил меня снова. Камин здесь был. Но и только. Помимо него в покоях располагался стул с высокой спинкой и мягкой подушечкой на сидении и изображенными на подлокотниках гарпиями, так напоминающими облик Матери Нашей; кровать,щедро осыпанная такими же маленькими подушками вполне современными, кстати, книжный шкаф и секретер. Рядом с камином гордым айсбергом возвышался бар с бутылками. В меньшей степени меня удивил именно он. Как - то это было вполне ожидаемо, что Шаркарун любит пропустить стаканчик перед сном. Алкоголь в Культе не запрещался, ведь он наименьшее зло и порок, живущий среди братьев и дочерей его. Похоть и насилие давно затмили его опасную притягательность.