Дочери Луны
Шрифт:
Жестом руки она остановила его, когда он попытался ее прервать.
– Все хорошо, я не испугана. Меня также не волнует эта трудная периферия. Потому что… о, Чарльз, знаю, что это сумасшествие, но понимаешь, я всегда любила Питера Сноу. А теперь у меня есть его ребенок. – Она обернулась, и ее бледное лицо покрылось румянцем. – Чарльз, ничто прежде меня так не волновало! Когда Миранда пускала пузыри по поводу участия в спектакле, я чувствовала себя… посторонней. Даже когда мы были детьми, я никогда не испытывала подобного волнения перед развязыванием рождественского чулка с подарками. Но это… О Боже мой, Чарльз. Я могу
Он смотрел на нее некоторое время, затем с обычным трудом выбрался из своего кресла и широко раскрыл руки. Мэг подбежала и крепко обняла Чарльза, смеясь как ребенок. А он, нежно покачивая ее из стороны в сторону, справедливо отметил, что рыжие волосы выскользнули из-под ленты и разлетелись по его лицу.
Чарльз собирался пригласить Мэг на ленч. Но Мэг знала, что по выходным он обычно навещает мать, и поскольку миссис Ковак находилась в частной клинике за городом, то, поблагодарив, она отпустила его довольно быстро. В этом также было нечто новое: обычно Чарльз определял время своих приездов и отъездов. На этот раз приехать решил он, но она совершенно определенно назвала время его отъезда. Мэг улыбалась этой мысли, пока переодевалась в более респектабельный наряд и затем отправилась за покупками. Роль, которую играл Чарльз, всегда была очевидна – роль босса. Разумеется, они иногда вместе обедали, но только для того, чтобы заодно обсудить рабочие вопросы. Мэг знала, что Чарльз считал ее своей протеже, однако он не акцентировал внимание на этом обстоятельстве. Из разговоров с миссис Ковак Мэг знала, что Чарльз потерял большинство своих друзей во время вторжения русских в Венгрию в 1956 году и с тех пор был очень осторожен в установлении близких отношений с кем бы то ни было.
В местном супермаркете она наполнила тележку до самого верха, удивляясь, что сумела отыскать такие редкие продукты, как маринованные персики и французский соус. Когда она подошла к стоянке машин, холод пробрал ее до костей; в Кихоле погода была гораздо мягче. Она положила покупки в багажник, закрыла машину и вновь быстро пошла по Килбурн-стрит. Она зашла в бюро путешествий. Ее отражение улыбнулось ей в зеркальном окне; Мэг приняла серьезный вид. Похоже в последнее время она все время улыбается и, вероятно, выглядит полной идиоткой.
Девушка, на груди которой на небольшой планкетке было написано «Тереза», очевидно, так и подумала.
– В мире так много изолированных островов, мадам. Не могли бы вы несколько сузить область поиска?
– Хорошо… там должно быть тепло. Но не слишком жарко, – во всяком случае, не экватор или что-то в этом роде. Чтобы до него было непросто добраться. Я не хочу, чтобы ко мне туда приезжали гости.
– Вы намерены прожить там… где вы выберете… некоторое время?
– Если понравится. Но сначала я съездила бы туда отдохнуть. Отдыхают же люди в солнечную зиму, не так ли?
– О да, разумеется, мадам. Но они обычно знают, куда хотят поехать.
– Да. Извините меня. Может быть, у вас есть какие-нибудь рекламные листки.
– У нас есть брошюры… – доставая с полки рекламные проспекты, Тереза сделала на этом слове особое ударение, – рассказывающие о Багамах, Бермудах, Канарских островах, Мадейре, Вест-Индии…
– Нет, меня это не интересует. – Мэг начала испытывать легкое волнение. – Может быть… да, вот этот проспект. Греция… отлично. Но не Вест-Индия. Это слишком
– Но вы же подчеркивали недоступность. – Тереза выглядела довольной своими словами и с улыбкой вынула из них жало.
Мэг улыбнулась ей в ответ.
– О, Тереза, извините. Не правда ли глупо, но я не смогу узнать, чего я хочу, пока не увижу!
Тереза была завоевана улыбкой, но поставлена в неловкое положение словами.
– А, – сказала она уклончиво.
Мэг взяла проспекты и пообещала вернуться на следующей неделе. Вновь заметив отражение собственного глупо улыбающегося лица, она приняла серьезное выражение.
Единственная трудность, вызванная этим странным состоянием нового счастья, состояла в том, что она с большим трудом могла приняться за работу – причем за любую работу. Вернувшись домой, она как раз и обнаружила работу, опущенную в почтовый ящик. Мэг открыла огромный конверт, посмотрела на гранки, которые предстояло прочитать, прежде чем приступать к планированию иллюстраций, и засунула их обратно.
– Позже, – сказала она, обращаясь к пустой комнате.
Она приготовила крепкий чай, включила газ на полную мощность и села с подносом перед телевизором. Когда зазвонил телефон, Мэг с удивлением обнаружила, что уже полностью стемнело.
Звонила Миранда.
– Мэг, у тебя все в порядке?
– Конечно.
Мэг вытянула телефонный шнур на всю длину, чтобы закрыть шторы и включить свет в комнате.
– Я собиралась звонить в те часы, когда расценки на телефонный разговоры самые низкие.
– Сегодня суббота. Низкие расценки весь день. Во всяком случае, сейчас восемь часов!
– О, Миранда, извини. Как вы там, дорогая?
– У нас все в порядке. Но я начала беспокоиться, Мэг. Ты не позвонила вчера, поэтому я подумала, что ты где-нибудь остановилась. Затем подождала, когда была уверена, что ты будешь дома, и звонила, звонила…
– Ближе к полудню?
– Не знаю. Во всяком случае, давно. Где ты была?
– Ходила в магазин. В доме хоть шаром покати.
Только молоко, что я привезла от вас. Миранда, мне, право же, неудобно.
– Ничего. Не хочу, чтобы ты думала, будто должна заботиться о нас все время. Однако это было так не похоже на тебя.
– Знаю. Сейчас я чувствую себя немного по-другому. Может быть, вся эта ужасная история дала и кое-какие положительные результаты, Миранда.
– Да. Когда мы здесь говорили об этом раньше, мне казалось, что ты говоришь это, чтобы… понимаешь, подбодрить. А теперь, когда тебя нет рядом, мне кажется, ты была права.
– Хочешь сказать, что ты чувствуешь то же самое?
– Понимаешь, не уверена, сестренка. Но я стала другой. Я это знаю. Сначала я думала, что это все еще продолжается шок, что меня вогнали в землю. Подчинили. Сломили.
Мэг ждала продолжения. Голос Миранды также изменился: он стал легче, в нем появились нотки сомнения. К тому же теперь она подыскивала слова – то, чего прежняя, уверенная в себе Миранда никогда не делала.
– Когда ты уехала, Мэг, мне казалось, что я распадусь на куски. Но ничего, цела. – Миранда рассмеялась. – Представляешь, сегодня утром я поднялась в семь часов и для всех приготовила настоящий завтрак. Я думала, что делаю это ради тебя, но потом… Мэг, мне это понравилось. Когда мы все вместе сели за стол, я чувствовала себя отлично. Не то чтобы счастливой. Но какой-то… удовлетворенной.