Дочери принцессы

Сэссон Джин П.

Я пришла в смятение. Неужели Маха отправилась путешествовать одна? Или они с братом покинули королевство вместе?

В кабинете Карима зазвонил его личный телефон – муж мой устал ждать. Когда я взяла трубку, он закричал:

– Султана! Что происходит?

Я рассказала Кариму о моем неутешительном открытии.

– А доллары?

Я и не подумала проверить, на месте ли были деньги. В сейфе мы держали крупную сумму долларов, чтобы можно было срочно покинуть королевство, случись, скажем, в нашей стране религиозная революция. Это были деньги,

предназначенные для выкупа с целью обеспечения себе безопасного выезда из государства, которые, как мы надеялись, нам не доведется использовать.

Я открыла большой ящик в верху сейфа. Так и есть! Сейф был пуст! По мере того, как росло наше волнение относительно спокойствия в стране, росла и сумма. Абдулла взял из сейфа более миллиона долларов наличными. Неужели мой сын совершенно утратил здравый смысл?

– Доллары пропали, – мрачно сообщила я.

– Отправляйся в школу и проверь, там ли Маха, а я еду в аэропорт.

– Торопись! – выкрикнула я. Я знала, что мой сын находился на пути в Ливан. Но как Маха оказалась вовлеченной в это дело? Естественно, Абдулла не мог взять сестру в такую опасную страну. От страха меня затошнило.

– Я попробую связаться с тобой из машины. Все. Сделай так, как я тебе сказал. Найди Маху!

Я схватила простое платье и поспешно натянула его через голову. Я надевала абайю, чадру и шайлу, бегая по всему дому в поисках Сары, которую намеревалась попросить поехать со мной к Махе в школу. Я крикнула Конни, чтобы та нашла Мусу, самого молодого из наших египетских шоферов, единственного человека, которого, насколько мне было известно из прошлого опыта, можно было убедить превысить дозволенную в городе скорость.

Школа Махи находилась в пятнадцати минутах езды на автомобиле от нашего дворца, но мы прибыли на место за десять. По дороге я рассказала Саре то немногое, что знала о случившемся.

Семнадцать девушек из класса Махи, присутствовавшие на уроке истории, записывали что-то за учителем, которого видели на большом телевизионном экране, расположенном в центре классной комнаты. Урок велся в записи на видеопленке, поскольку в Саудовской Аравии мужчине-учителю запрещено вступать в личный контакт со своими ученицами.

Когда я ворвалась в класс, лицо Махи стало пунцово-красным. Увидев дочь, я нависла над ее партой и произнесла:

– Маха! Ты здесь!

Маха оттолкнула от себя мои руки и воскликнула:

– А где, по-твоему, я должна была находиться ?

Я сказала директрисе школы, что мне нужно забрать Маху домой. Не проявив ни малейшего любопытства по отношению к моему необычному поведению, та спокойно велела Махе собрать учебники. Она только поинтересовалась, не будет ли Маха отсутствовать более одной недели. Поскольку я ничего не знала, то ответила, что будет. Тогда начальница сказала, что попросит учителей Махи провести с ней уроки после ее возвращения.

– Мама! Что происходит? – спросила Маха, когда мы садились в автомобиль.

– Я боялась, что ты с Абдуллой.

– С Абдуллой?

Маха,

которой в эту пору было всего семнадцать лет, в высшей школе для девушек была самой младшей. Сын, которому было девятнадцать, должен был в это время находиться в университете, учебном заведении, открытом только для мужчин.

Маха с удивлением уставилась на меня. – Мама, ты себя ведешь как ненормальная, – она вопросительно взглянула на Сару, ища в ней подтверждения. – Тетя, в чем дело?

Сара объяснила загадку с паспортами, обмолвившись, что мы не понимаем, зачем Абдулле понадобилось брать паспорт Махи.

Тут наши взгляды с Сарой встретились, и мы без слов поняли, что подумали об одном и том же,

– Фаиза! – одновременно произнесли мы имя девушки.

Я приказала водителю отвезти нас в дом Фуада и Самии.

– Немедленно!

Теперь план Абдуллы мне стал совершенно ясен. Мой сын взял паспорт Махи для жены Джафара, Фаизы! Абдулла задумал спасти ее. Под именем Махи должна была выехать Фаиза! Фаиза, а не Маха должна была с моим сыном отправиться в Ливан! С закрытым чадрой лицом женщине в Саудовской Аравии ничего не стоит выехать за границу, имея на руках чужой паспорт.

Когда Маха поняла значение поступка Абдуллы, она взмолилась, чтобы мы вернулись домой.

– Мама! Пусть они уедут!

Это был трудный момент. Если я ничего не сделаю, чтобы уведомить родителей Фаизы, то окажусь соучастницей неблаговидного вмешательства сына в личные дела посторонних людей. Если же я стану причиной продолжительной или даже вечной разлуки Фаизы с человеком, которого она любила настолько, что посчитала возможным стать его женой, то вся моя борьба за права женщин в моей стране будет сведена на нет.

Несколько минут, показавшихся нам вечностью, мы с Сарой вопросительно смотрели друг другу в глаза, не зная, что предпринять. Ясные глаза Сары, казалось, заглядывали в мою душу. Я знала, что в этот момент моя сестра вспоминала ужасное сексуальное надругательство, которому подверглась во время первого замужества. Если бы наша мать не восстала против отца, рискуя собственным браком и возможной разлукой со своими дорогими детьми, Сара навсегда бы осталась сексуальной заложницей мужчины, которого ненавидела, и никогда бы не узнала той прекрасной любви, что пережила вместе с Асадом.

Принятое мной решение было результатом неприятия тех жестоких ограничений, которым подвергаются женщины моей страны. Желая походить на своих предков только в самом лучшем, я скомандовала Мусе:

– Отвези нас домой.

Маха рассмеялась и всю дорогу целовала меня, едва не задушив в объятиях.

Глаза сестры посветлели. Она улыбнулась, сжала мою руку и сказала:

– Не беспокойся, Султана, ты приняла верное решение.

В свою очередь, глаза Мусы невероятно широко раскрылись, он то и дело открывал и закрывал рот, напоминая мне перегревшуюся на жарком солнце птицу. Лицо его еще больше потемнело, и я видела, что он жестоко разочарован таким поворотом событий.