«Додж» по имени Аризона
Шрифт:
— Старший сержант разведроты 134-й стрелковой дивизии Сергей Малахов.
— Это имя твое?
Нет, откуда они этого клоуна выкопали? По-русски он чешет без акцента, может, из беляков недобитых? Подвинулся на старости лет?
— Нет, почтовый адрес.
Лысый на меня взглянул так, словно я вдруг по-японски начал трепаться. Снова поскреб репу и задумался.
— Ты, — наконец выдавил он, — умеешь убивать.
— Это вопрос?
— Ты умеешь убивать, — повторил тип. Да уж третий год только
— Не то слово. «Тиграм» с одного плевка башни сношу, а «мессеров» из рогатки, не глядя, щелкаю.
Ну, если честно, башню «тигру» тогда самоходчики снесли. Я только гусеницу гранатой распорол. Но комбат, тот все равно обещал на меня наградную написать. Мы ведь в его батальоне случайно оказались — место для прохода искали, а тут атака. Я «тигра» подшиб, а Прохоров из пулемета не меньше взвода положил. В общем, помогли удержать позицию. Правда, медаль мне так и не дали, да я и не возникал — своих, что ли, мало. А через неделю комбата того снайпер хлопнул.
— Мне нужно будет, чтобы ты убил для меня.
О! Вот теперь понятный разговор пошел. Вербуют. Ну, послушаем, послушаем.
— От этого человека зависит судьба страны.
Ух, ты! Это ж на кого меня нацеливают? Неужто на товарища Сталина?
— И не одной страны.
Нет, точно. Ну, думаю, Малахов, ты теперь любой ценой обязан отсюда живым выбраться и про это змеиное гнездо командованию доложить. Это твоя прямая обязанность, как бойца и комсомольца.
— А моя благодарность не будет знать пределов.
Ага, думаю, держу карман. Из «парабеллума» в затылок. Что б ему такое поддакнуть для правдоподобия?
— Как насчет счета в банке? — с такой ленивой ухмылочкой интересуюсь. — Учтите, я в марках не беру, только в фунтах.
Лысый непонимающе так на меня глянул.
— Платить сколько будешь, дядя? Здесь задаром не подают. — Если он начнет со мной торговаться — значит, все, клюнул.
— Пять тысяч золотых будут достаточной ценой.
Черт! Торгуется! Чего ж делать-то? Может, цену себе попробовать набить?
— Да за кого ты меня, дядя, держишь? — усмехаюсь. — За такие гроши тебе никто ворону не зажарит. Тридцать — и половину вперед.
Ну, думаю, если он это проглотит — значит, здесь не гестапо, а натуральный дурдом.
Тут в дверь снова поскреблись, и в створку просунулась какая-то крысиная морда — с заячьей губой и усиками под любимого фюрера.
— Э-э, мессир, тут…
Лысый тип на меня так косо поглядел.
— Мунгор.
— Да, мессир.
Это, оказывается, моего бородатого конвоира так кличут. Ну и имечко. Хотя и на имя-то не похоже. Может, у них тут клички в ходу?
— Отведи.
А куда отвести, не сказал. Надо полагать, обратно в камеру. Ну, я плечами пожал, руки за спиной сложил — веди, мол.
Обратно
Как подошли мы к этому повороту — гляжу, а свет-то из дыры в стене. Не слабая такая дыра, калибра так от ста пятидесяти. Местные ее досками заколотили, но хреново — такие щели, что запросто просунуться можно.
Ну и я как раз напротив двери ка-ак брякнусь об пол. Даже макушкой приложился для достоверности. Взвыл, за сапог хватаюсь, а тип меня за плечо дергает:
— Иди.
— Да подожди ты, — говорю, — дядя. Дай хоть ногу растереть. Щас встану, и пойдем.
А сам в щель пялюсь.
До земли, я так прикинул, метров шесть будет. И кладка подходящая, есть за что зацепиться. Вверх бы я по ней, пожалуй, не рискнул, а вниз — может и получится. Внизу у стены кустарник сразу начинается, хлипкий, правда, кустарник, насквозь все видно, пригорочек недалеко, а за пригорочком — лес.
И тут меня как под ребро кольнуло. Окон тут в коридорах я еще не видел, только у лысого в кабинете, да и то мутные — не видно ни фига. Пока эти олухи меня засекут, пока автоматы из-под своего маскарада добудут, до леса добежать успею. Шансы, конечно, хлипкие, а что делать? Кто его знает, что этим психам через час в голову взбредет? Психи, они психи и есть. А мне про это змеиное гнездо доложить куда следует нужно прямо-таки позарез.
В общем, прокачал я все это в голове и решил — была не была!
— Ладно, — говорю, — пошли, дядя. Руку дай только.
Ну, он мне руку протянул, я за нее взялся, сам встал, а его аккуратненько так на пол уложил — и финкой по горлу. Живучий, гад, оказался — схватился за свою железку и вытащил ее до половины. Но все равно сдох как миленький.
Я доску отодрал, наружу выглянул, смотрю — прямо подо мной бордюрчик, а на нем какая-то уродина каменная примостилась, крылья растопырила и скалится. Ну, думаю, данке шен вам, господа архитекторы. Это ж не пташка, это ж натуральный дом отдыха у дороги. Санаторий.
Сполз я этой пташке на спину, осмотрелся, перелез через нее, за когти на лапах зацепился, повисел — до земли метра три оставалось — и спрыгнул. Приземлился хорошо, ушел в перекат, вскочил, зыркнул по сторонам — никого — и ходу. И назад обернулся только на пригорке.
Ежкин кот! Эта психушка, из которой я так лихо драпанул, оказывается, в замке расположилась. Ну и замок они выбрали себе под стать. Весь черный, зубчатый, несимметричный какой-то. Я, конечно, настоящие замки только на картинках видел, вблизи пока не доводилось, но очень уж неправильный он был. Нехорошее место.