Догма кровоточащих душ
Шрифт:
– Подожди, Рюсин.
От пальцев Адама по телу мальчика растекалась что-то густое, вязкое, холодное, ему казалось, что он постепенно превращается в статую - неподвижную, равнодушную.
Из кустов показался второй зверек, третий. С деревьев слетались птица, садились на распростертую Агатами, переступали по ней, клевали. Шевелилась рыхлая земля, и оттуда выбирались черные создания с розовыми носами, выползали длинные черви, многоножки. Вскоре все тело девочки укрыло живым шевелящимся ковром.
Мелькали в клювах и пастях кровавые
– Вечный круговорот природы, - сказал Адам.
– Из праха выходим и в прах обращаемся. Чтобы родиться, надо умереть. Превратиться в слабоумную развалину, рассыпаться под бременем самых отвратительных недугов... Испытать все унижение дряхлости только ради того, чтобы вновь стать безмозглым головастиком в чьем-то чреве!
Лил дождь, светило солнце, и прогретая земля, деревья окутывались плотными клубами тумана, которые розовыми столбами поднимался сквозь листву к небу. Увядала и зеленела трава. Кости белели, затем желтели, покрывались патиной. Любопытные зверьки изредка подбирались к останкам, но, разочарованные, вновь продолжали бег по своим делам.
Адам подошел к тому, что когда-то было Агатами, и поднял череп.
– Печальная картина, не так ли Рюсин?
– Ее надо похоронить, - оцепенение постепенно проходило, оставляя после себя лишь легкий налет печали.
Адам небрежно отбросил череп:
– Ни к чему возиться с мертвецами, Рюсин. Агатами вернулась ко мне, и теперь от нее зависит, захочет ли она возродиться. От нее и от тебя. Где жемчужина, дракон?
Рюсин протянул вперед руки и разжал ладони. Белый камешек сверкнул в луче света.
– У меня есть только это. У меня нет никакой жемчужины...
Адам расхохотался.
– Бедное дитя, которое не осознает, чем же оно в действительности обладает!
Рюсин посмотрел на камешек. Глупый камешек от настольной игры. Эфемерная жизнь Ду Мин, которую он пытался спасти.
– Дай это мне, - потребовал Адам.
Рюсин сжал кулак.
– Дай это мне, - повторил Адам и сделал шаг к Рюсину.
Лес исчез, они вновь оказались на пустом берегу, а тело Агатами все также лежало на песке.
– Нет, - сказал Рюсин и отступил назад. Ноги еще не слушались, и мальчик упал.
– Не делай глупостей, Рюсин, - предупредил Адам.
– Прежде всего, успокойся и не делай глупостей.
Еще шаг вперед. Требовательно протянутая рука. Раскрытая ладонь, повелевающая положить в нее жемчужину.
– Это был древний договор, - напомнил Адам.
– Договор между Императором и драконами.
– Вы лжете!
– крикнул Рюсин.
– Вы лжете! Договор был нарушен! Я все видел!
Еще шаг.
– Что ты мог видеть, глупый мальчишка? Когда ты появился на свет, кости твоих предков
Индиговые волны все сильнее ударяются о берег. Кажется, что это миллионы рук цепляются за песок, миллионы пальцев бессильно скребут, пытаясь возродить рас-творенные в первичном океане тела. Лишенное телесного облика человечество сквозь каждую индиговую каплю смотрит на своего прародителя.
– Договор был нарушен, - упрямо повторяет Рюсин. Дальше отодвигаться некуда. Позади него Агатами.
– Мальчик, - нежно говорит Адам, - ты стараешься понять вещи, над которыми я думал вечность. Ты стараешься найти справедливость, которой нет в мироздании. Ты глуп и наивен!
Рюсин не отвечает. Больше нет времени на болтовню. Он поворачивается к Агатами, разжимает ей рот и вкладывает жемчужину внутрь, ложит на распухший, почерневший язык.
Адам прыгает. Рука бьет Рюсина по спине, словно воду расплескивая кожу и мышцы, погружается в тело мальчика, и тот чувствует, как безжалостные пальцы смыкаются на его сердце. Странное ощущение. Кто-то посторонний поселился внутри и хозяйничает там. Каждое движение причиняет ужасную боль, но Рюсин не может ни закричать, ни застонать. Он лишь разевает рот выброшенной на берег рыбешкой.
Нужно только одно - протолкнуть камешек поглубже, в горло, пробиться сквозь плотную пробку свернувшейся крови, разодрать кончиками пальцев нечто вязкое, ледяное, мертвое...
– Агатами!
– хочет крикнуть Рюсин, но Адам дергает руку. В ней трепещет окровавленное сердце, выбрасывая из разорванных аорт последние порции крови. Рюсин валится на девочку, а из разверстой дыры на спине продолжают хлестать алые потоки.
3
– А ведь мальчик был прав, - сказала Никки-химэ. Ее прохладная ладонь легла на плечо Адама. Адам прижался к ней щекой.
– Вы здесь, Великая Мать.
Никки-химэ рассмеялась.
– Давно ты меня так не называл!
Волосы Принцессы распущены, и море купает золотые пряди в своих волнах. Никки-химэ сбрасывает туфли.
– Помоги мне, - говорит она Адаму, которые все еще смотрит на лежащих детей.
– Там сзади должна быть молния на платье... Ты сегодня очень любезен, сын мой.
Платье падает на песок, Никки-химэ переступает через него и блаженно потягивается.
– Как хорошо! Я чувствую, что здесь хорошо. Жаль только, что мне не дано это увидеть.
Принцесса заходит по колено в воду, опускает пальцы в соленые волны, которые медленно накатываются на нее, ласкают бедра и живот.
– Они все здесь, Адам?
– спрашивает Никки-химэ.
– Да, Великая Мать, - отвечает Адам.
Никки-химэ зачерпывает и подносит воду к лицу.
– Каждая капля - отдельная жизнь, - говорит она, кончиком языка касается индиговой жидкости.
– Великий океан первожизни, возможность каждого вновь воплотиться, обрести телесность... Чего же ты хотел, Адам?