Догма кровоточащих душ
Шрифт:
Так не могут лежать живые люди, подумал Рюсин, так вообще не могут лежать люди, только куклы, манекены, марионетки...
Рядом с телом на коленях сидела Агатами. Казалось, что она о чем-то глубоко задумалась, безвольно опустив голову. Неловко брошены, оставлены, забыты на коленях руки, точно они чужая, ненужная телу отдельная деталь, надобность в которой уже исчезла, и поэтому они вот так оставлены, потеряны.
Позади нее в такой же позе сидела Сэцуке. Ее пижама на груди была перепачкана чем-то черным.
Тэнри сглотнул слюну и тихо позвал:
– Агатами. Сэцуке.
Ему казалось, что они не ответят, что так
– Хорошо, что пришли, - надтреснутым голосом сказала девочка. Хорошо, что пришли. Как будто их приглашали на вечеринку, и они, наконец-то, соизволили заявиться. Хорошо, что пришли.
– Надо проверить комнату... Комнату посмотрите...
Какую комнату?!!!
– хотел в ужасе заорать Рюсин.
– Что ты мелешь!!! Что здесь вообще происходит?!!! Кто-нибудь может объяснить?!!!
Бесполезно. Бесполезно кричать и плакать. Внутри все заледенело, сжалось. Чья-то стылая костлявая рука стиснула горло, и лишь слезы катились из глаз. Одно слово, одно любое слово, и Рюсин разревется. Точнее - будет биться в истерике, как девчонка, а это стыдно и недопустимо, особенно сейчас, когда сами девчонки столь спокойны, невозможно спокойны в ситуации, где от них требуется рев, плач, заламывание рук и причитания. Именно так было бы проще, потому что чем более по-девчоночьи они бы себя вели, тем легче было бы ощутить себя в роли мужчин, защитников... В поганой и утомительной роли!
– Фумико? Иту?
– спрашивает Тэнри.
– Да... надо посмотреть... надо посмотреть, что с ними... Пожалуйста...
Пожалуйста, тот, кто за всех в ответе, сделай так, чтобы... чтобы это оказался только сон... умоляю тебя... прошу тебя...
Тэнри толкает дверь в комнату. Стоит на пороге, не решаясь шагнуть внутрь, в мрачную и влажную темноту. Там тихо, лишь капает в ванной комнате вода. Обычный, обыденный звук неплотно закрытого крана, если бы... Если бы это был просто сон, а не бесконечный кошмар, от которого нельзя избавиться, пока не пройдешь до самого конца причудливый лабиринт ужаса.
– Стой, - Рюсин хватает Тэнри за руку, но тот все равно делает шаг внутрь.
Глаза постепенно привыкают, и тьма расступается, как на фотографии проявляются очертания вещей. Приторно пахнет парфюмерией, всеми этими девчоночьими штучками - дезодорантами, духами, помадой... Обычный аромат, за которыми однако таится мрачная тишина. И еще вода продолжает свою нудную капель.
Тэнри ощупывает стену, находит ролик и сдвигает его вниз. Разгорается тусклый свет, который, тем не менее, режет привыкшие ко мраку глаза. Из маленькой прихожей, где на вешалке висят лакированные плащики и зонтики, стоят туфли и ботинки, видны три двери. В комнату, на кухню и в ванную. Дверь в ванную приоткрыта. Тэнри почему-то выбирает именно ее, берется за холодную ручку и заглядывает внутрь.
Выложенные кафелем стены и пол, раковина, стеклянная полочка под зеркалом, переполненная баночками, флакончиками, три зубные щетки в синем стаканчике. Ванна, до краев наполненная водой с зеленоватым отливом, по поверхности которой от каждой упавшей из блестящего крана капли пробегают крохотные волны. Через борт ванны свешивается мокрая, неподвижная рука.
Тэнри делает еще один шаг внутрь и встречается с безмятежным взглядом Иту. Она смотрит на него сквозь слой воды, слегка
– Тэнри, - доносится голос из-за спины.
Рюсин.
– Что?
– обреченно спрашивает Тэнри. Он с тоской смотрит на Иту.
– Фумико... Тэнри, Фумико... повесилась.
13
Госпожи-распорядительницы школы "Кламп" сидели в мягких глубоких креслах, расставленных полукругом. Свет холодного утра был зыбок, и казалось, что бледные лучи ледяным сквозняком проникали через жалюзи и стылым дыханием окутывали всех присутствующих.
Госпожа-распорядительница Окава пыталась согреться ароматической палочкой, пахнущей летним лугом и горячей пылью грунтовой дороги. Тонкий дымок закручивался вокруг ее головы полупрозрачной вуалью. Госпожа-распорядительница Мокона двумя руками держала горячую чашку чая и делала из нее маленькие глотки, тихо и осторожно. Госпожа-распорядительница Нэкой не курила и не пила, а лишь куталась в вязаную шаль с большими кистями и походила на бабочку, только что покинувшую куколку и еще толком не просушившую мятые крылья. Госпожа-распорядительница Ивараси не курила, не пила чай и не куталась, а говорила, выражая общее мнение группы:
– То, что произошло сегодняшней ночью, стало последним звеном в длинной цепи халатности, разгильдяйства и даже предательства. Да, да, господин Авель, предательства. Именно его мы не исключаем из списка основных причин трагедии.
Авель стоял у окна в своей излюбленной позе - прислонившись задом к подоконнику и сложив руки на груди. Он кивал в такт слов госпожи Ивараси, но было непонятно, то ли он таким образом изъявляет свое согласие с ними, то ли подтверждает, что смысл каждой жесткой фразы ему понятен. Вообще он был спокоен и невозмутим. Иногда Авель поворачивал голову, чтобы посмотреть на парк за окном, на широкое море поредевших шапок деревьев с проступившими коричневыми линиями пустых дорожек.
– Школа потеряла трех специалистов, на которых возлагала особые надежды, - продолжила госпожа Ивараси.
– Трех?
– переспросила госпожа Окава, разгоняя ладонью дымок.
– Будем честны, сестра, один из этих специалистов уже не на что не годился...
– Не согласна, - вступилась госпожа Мокона, отставляя чашку на стоящий рядом с ней низенький столик с заварочными чайниками.
– Я всегда была уверена в том, что Дора еще не потеряна для нас. С ее потенциалом...
Госпожа Нэкой поежилась под своей шалью:
– Она была отработанным материалом, сестра. Не обольщайтесь. Более того, они все оказались отработанным материалом. И не мне вам всем напоминать, что такова участь большинства "меццо-форте". Большинство из них гибнет в операциях, значительная часть из выживших оказывается неспособной преодолеть психические проблемы.
– Тем не менее, сестра, - поджала губы госпожа Ивараси, - сейчас мы поставлены в трудные условия, когда в тщательно разработанную операцию придется вводить кого-то еще...