Догмат искупления в русской богословской науке
Шрифт:
Отличия этих систем были отмечены современниками, но, к сожалению, не в пользу обоих авторов [67] .
Но едва ли приведенные выше доводы теоретического и практического разума удовлетворяли самого архиепископа Филарета, человека молитвенной настроенности и духовной жизни. Коррективом к его системе, в отношении понимания догмата искупления, можно считать его «Беседы о страданиях Господа нашего Иисуса Христа» [68] , где уже нет подобных доводов и само настроение их совсем иное: «Что подвигнуло Отца Небесного пожертвовать Сыном Своим для людей, если не любовь к людям грешным? Так, Крест — проповедник любви Божественной, благости непостижимой… Чего надлежало ожидать от Мессии? Спасения людей? Оно совершено. Тайны Царствия Божия возвещены людям; закон любви открыт и уяснен; путь самоотвержения показан в слове и жизни. Божество открыто людям, как никто в мире не мог открывать Его, кроме Сына Божия» [69] .
67
Проф. А. Катанский приводит следующее замечание А. В. Горского: ««Знаете ли, — говорит А. В., — есть книжная новинка: вышло в свет «Догматическое богословие» преосвященного Филарета Черниговского». — «Как вы его находите?» — решился я спросить отца ректора. «Да что
68
Филарет (Гумилевский), архиеп. Беседы о страданиях Господа нашего Иисуса Христа. Изд. 3–е. СПб., 1884. «По свидетельству известного Петербургу иеромонаха Сергиевской пустыни Пимена, Филарет писал эти беседы под влиянием вдохновений, вызывавшихся молитвою. Отец Пимен, служивший при нем в Харькове, читал ему обыкновенно вечернее правило. Филарет молился, потом начинал ходить по комнате и садился затем писать эти трогательные и возвышенные беседы» (Листовский И. Филарет, архиепископ Черниговский. С. 258). «Вы знаете, как опасно, как страшно касаться дерзкою мыслью тайны искупления», — писал архиепископ Филарет (Письма к Шереметьевой. СПб., 1900. С. 18). «И душа, ищущая Бога, будет искать и находить откровение Христовой тайны в своем сердце, как и в Священном Писании» {Филарет (Гумилевский), архиеп. Беседы… С. 417—418).
69
Там же. С. 58,418.
3. ИЗЛОЖЕНИЕ ДОГМАТА ИСКУПЛЕНИЯ В СИСТЕМЕ ЕПИСКОПА СИЛЬВЕСТРА (МАЛЕВАНСКОГО)
Последняя система догматики, появившаяся в России в XIX веке, — «Опыт православного догматического богословия» (с историческим изложением догматов) (Киев, 1878—1891) епископа Сильвестра (Малеванского) — значительно больше отличается от системы митрополита Макария, чем система архиепископа Филарета (Гумилевского).
Различие это в отношении метода изложения догматических истин и в самом содержании понятия о догмате не осталось неотмеченным в русской богословской науке [70] .
70
Но следует заметить, что система епископа Сильвестра в целом еще не получила всесторонней оценки. Ее достоинства оказались как бы самоочевидными. Наиболее интересны отзывы о ней в очень содержательной статье проф. М. Скабаллановича «Преосвященный Сильвестр как догматист» (Труды Киевской духовной академии. 1909); в статьях проф. А. И. Введенского «Сравнительная оценка догматических систем высокопреосвященного Макария и архимандрита Сильвестра» (Чтения в Обществе любителей духовного просвещения, 1886 — очень ранняя работа) и «К вопросу о методологической реформе православной догматики» (Богословский вестник. 1904); краткие отзывы в статье П. Пономарева; в журнальных рецензиях на отдельные тома; в книгах прот. Светлова; свящ. Орфанитского; Г. Флоровского «Пути русского богословия» и др.
Изложение догматов у митрополита Макария строго соответствует заранее определенной схеме: точная формулировка догмата, доказательства из Священного Писания и Предания, затем (не всегда) «соображения здравого разума» и замечания об истории догмата и, наконец, нравственное приложение догмата [71] . Это, может быть, «дидактически весьма пригодное руководство» (проф. Введенский), но при этом совершенно теряется из вида постепенность усвоения откровенной истины церковным сознанием.
71
См.: Макарий (Булгаков), митр. Православно–догматическое богословие. Т. 1. С. 29–37.
У епископа Сильвестра «историко–генетическое исследование догматов» (проф. М. Скабалланович) построено иначе: сперва излагается сущность догматического учения, потом в хронологической последовательности [72] понимание, или истолкование, этой истины в сознании Церкви (у святых отцов и учителей), затем окончательная формулировка его Церковью и последующие попытки истолкования.
Для митрополита Макария догматы — «непререкаемые и неизменные правила спасительной веры», а законообязательные они потому, что «открыты Самим Богом». Церковь «отлучала от себя и, следовательно, от участия в вечном спасении людей, которые осмеливались отвергать или искажать ее догматы» [73] .
72
У митрополита Макария нет такой последовательности в цитации святых отцов.
73
Макарий (Булгаков), митр. Православно–догматическое богословие. Т. 1. С. 7, 12, 13.
В системе епископа Сильвестра, помимо внешнего авторитета («догматы Божественны, и потому непререкаемы и непреложны»), они являются «истинным светом, просвещающим темные его (человека) глубины, и новым жизненным началом, вносящим в его природу новую истинную жизнь для передачи ее всему духовному существу человеческому». Ибо «истины веры по отношению к духовно–религиозной жизни… внутреннейшие и сокровеннейшие разумные основы, на которых она созидается». Поэтому отвергающий догматы не только погрешает против авторитета Церкви, но и «налагает руки на свою собственную духовную жизнь». И Церковь не столько карает его, отлучая за преступление «от участия в вечном спасении», сколько свидетельствует о его отпадении от истинной жизни, охраняя самое существо религиозной и нравственной жизни своих членов [74] .
74
Сильвестр (Малеванский), еп. Опыт православного догматического богословия. Изд. 3–е. Т. 1. С. 11, 19, 22, 30.
«Жизненность» системы епископа Сильвестра произвела глубокое впечатление. Она явилась «крупным шагом вперед» по сравнению с системой митрополита Макария (проф. А. Введенский) и «до сих пор не превзойдена» (проф. М. Скабалланович).
«Историческое изложение догматов», принятое в системе епископа Сильвестра, было основной причиной того, что автор мог избегать ошибки митрополита Макария, отмеченной митрополитом Филаретом: смешения истин, имеющих «строгое догматическое значение», с мыслями, его не имеющими; смешения догмата с его истолкованием, своим происхождением «обязанным свободному благочестивому созерцанию», и т. д. (см. выше) [75] .
75
Изложение отдельных истолкований и неодинакового понимания догматических истин
В изложении догмата искупления у епископа Сильвестра отличия от изложения митрополита Макария касаются уже не только метода раскрытия, но самого понимания догмата.
Изложение учения об искуплении у епископа Сильвестра чрезвычайно кратко: «Восточная Церковь соблюла и соблюдает его во всей неизменной целости и силе, почитая в нем, согласно с древнейшею Церковью, самым главным и как бы средоточным [76] то, что Иисус Христос, несмотря на то, что был Сыном Божиим и Человеком совершенно неповинным, добровольно пострадал и умер, с тем чтобы, принесши Себя Богу в жертву за грехи всех людей, приобрести им помилование и прощение, после же смерти воскресши, вознесясь и восседши одесную Бога Отца, стать вечным их пред Ним ходатаем и предстателем» [77] .
76
Для выражения понимания искупления еп. Сильвестр приводит обычно (см. ниже) другой отрывок из § 96 «О первосвященническом служении Христовом», что, по–видимому, может оправдываться его положением (прежде изложения отдельных мнений), но там нет такой четкой формулы.
77
Сильвестр (Малеванский), еп. Опыт православного догматического богословия. Изд. 2–е. Т. 4. С. 173.
Краткость изложения вызвала известного рода недоумения: как относился автор к «юридической» теории искупления? [78]
Поскольку «юридическая» теория являлась традиционной в русском научном богословии, то отсутствие у автора прямых критических замечаний дает основания заключить, что он не имел намерения выделяться из этой традиции [79] .
Но также можно заметить, что исключение традиционных «школьных» понятий из его формулировок является далеко не случайным и может служить основанием для иного заключения.
78
«Изложение догмата об искупительной жертве Христовой у них [еп. Сильвестра и архиеп. Филарета] настолько обще, что при подробном раскрытии столь же легко истолковать его в смысле «западно–юридического» понимания догмата, сколько и в смысле точного святоотеческого разумения его» (Орфанитский И., свящ. Историческое изложение догмата об искупительной жертве… С. 309). Это же место имеет в виду и прот. П. Светлов в следующих замечаниях: «Новейшая сравнительно система епископа Сильвестра, по–видимому, занимает особое место в богословии, поскольку ею не усвоена Ансельмова теория. Взамен ее положительное изъяснение сущности искупления дается краткое и неполное… Вообще особенность трактата об искуплении в рассматриваемой системе состоит в неопределенности и неясности ее отношений к общераспространенному схоластическому представлению, столь ясно выступающему у других богословов–догматистов, и на этот раз в такого рода неясности следует видеть знак осторожной мудрости нашего богослова, испугавшегося, может быть, шествовать по избитому схоластическому пути в изложении столь высокой и важной истины христианства, как искупление» (Светлов П., прот. Крест Христов. Изд. 2–е. С. 101, 103).
79
К этому следует прибавить, что если не в самом изложении, то в отдельных замечаниях элементы «юридической» теории у автора имеются. Например, признание теории Ансельма Кентерберийского, «при крайней своей схоластичности» не заключающей «ничего несогласного с мыслью древней Вселенской Церкви» (Сильвестр (Малеванский), еп. Опыт православного догматического богословия. Изд. 2–е. Т. 2. С. 175), но в то же время «она мало того что односторонняя, но совершенно неосновательна, произвольна и ложна» (Там же. Изд. 3–е. Т. 3. С. 436).
«Позиция, которую занял в этом вопросе преосвященный Сильвестр, — говорит профессор М. Скабалланович, — с особою поразительностью доказала его глубокий религиозный такт. В определении догмата искупления он искусно исключил все прибавленное богословием со времени Ансельма к Священному Писанию, в частности понятия «удовлетворение» (satisfactio) и «заслуги» (meritum), принятые не только митрополитом Макарием, но и митрополитом Филаретом в катехизисе, и дал такую точную и краткую формулу догмата: «Первосвященническое служение Христово… особенно важно было и также принесло важные последствия, потому что его совершил принесший Себя в жертву за грехи людей Христос, не как человек только, хотя и невинный и безгрешный, но вместе и как Сын Божий». Ни одного лишнего слова против Священного Писания и Consensum ecclesiae. Для полноты можно было бы прибавить понятие выкупа (Mipov), не менее библейское, чем жертва. Но войти в дальнейшее раскрытие этого последнего понятия жертвы — значило бы последовать за Ансельмом, а этого явно не хотел преосвященный Сильвестр, и от этого его остановило то «обращение к религиозному сознанию всей Церкви», которое он рекомендует догматисту в начале своего труда» [80] .
80
Скабалланович М., проф. Преосвященный Сильвестр как догматист // Памяти преосвященного Сильвестра. Киев, 1909. С. 58–59. (Тр. Киевской духовной акад.).
С этим заключением профессора М. Скабаллановича можно было бы вполне согласиться. Но для определения отношения воззрений на искупление епископа Сильвестра к воззрениям митрополита Макария следует обратиться еще к терминологии обоих систем. Преосвященный Сильвестр не только «исключил все прибавленное богословием со времени Ансельма». Таких терминов, как оскорбление, оплата долга, вражда, примирение Бога, необходимость умилостивления [81] для перемены отношения Бога к человеку и т. д., в которых раскрывается учение об искуплении (первое условие) у митрополита Макария [82] , нет в системе епископа Сильвестра.
81
В словах, признаваемых проф. Скабаллановичем, прот. Светловым и свящ. Орфанитским сущностью искупления в системе еп. Сильвестра, при цитировании первым, имеется пропуск; следует читать: «первосвященническое, или умилостивительное, служение» и т. д. (см.: Сильвестр (Малеванский), еп. Опыт православного догматического богословия. Т. 4. С. 122).
Пропуск этот не случаен, даже со стороны разделяющего «юридическое» воззрение проф. Скабаллановича, настолько этот термин не характерен для еп. Сильвестра и настолько отличается по своему смыслу от понимания митрополита Макария.
82
Макарий (Булгаков), митр. Православно–догматическое богословие. Т. 2. С. 10—11 (цитата приведена ранее).