Догони счастье
Шрифт:
Мама Вадима коротко выдавила из себя улыбку, не став заступаться за своего сына. Я бы на её месте поступила бы так же, ведь никогда не знаешь, как Лизавета отреагирует.
Я же тем временем вышла из квартиры Орловых, отправляясь восвояси, где ждали меня мои кроватка и билеты по экзамену. Пора бы начать готовиться, а не к Денису при первой же возможности бегать.
Избавившись от теста на беременность, я подумала, что было бы неплохо прогуляться до дома пешком, когда на улице стояла прекрасная погода, несмотря на то, что с утра лил мелкий дождь.
Интересно, куда идут
Интересно, кто все эти люди? Может, один из них бывший наркоман, а кто-то другой в будущем мировая звезда.
Интересно, а встретимся ли мы с этими людьми ещё раз или это был один единственный короткий миг, в котором нам было суждённое пересечься, встретиться взглядами и расстаться уже навсегда.
Странные мысли одолевали меня всю дорогу до дома, но я не спешила выкинуть их из головы и забыть. Я хваталась за них, чтобы забыть пережитый стресс сегодняшнего дня.
Я могла оказаться беременной. Серьезно могла, но пронесло. Нет, я хотела детей, но не сейчас, когда наши с Денисом отношения только стали развиваться. Не сейчас, когда моя учеба не была окончена. Не сейчас, когда я материально (читай: денежно) не была к этому готова.
Постепенно улицы города стали зажигать свои огни, а солнце, даря нам свой изумительный малиновый закат, плавно скрывалось за горизонтом. Что-то было в этом ошеломляюще прекрасно и трагично.
Моя бабушка, мама отца, что пережила своего сына на год, говорила, что мой отец пришел с закатом за руку и ушел с ним под руку. Действительно, мой папа родился в июльский вечер, когда небо озаряли последние лучи солнца, окрасив небо различными цветами своей необыкновенной палитры. Ушел папа с ало-кровавым закатом, расплескавшимся прямо над горизонтом, а выше желтели облака.
Поначалу я думала, что возненавижу эти ало-красные оттенки в небе, но к моему удивлению, не смогла. Я наоборот полюбила эти выплески красного света в небе за то, что они каждый вечер напоминали мне о том, что папа рядом, что ало-красное озарение неба не символ крови, что пролилась в тот страшный день, а символ любви. Папа любил красный цвет, называя его цветом всех самых пылающих чувств, в особенности любви. В какой-то момент, через три месяца после ухода отца, я едва не перекрасила в волосы в красный цвет, но не смогла, потому что не смогла бы быть больше копией папочки, его дочки.
«Несколько лет назад.
Папа задерживался на работе уже на два часа и ни я, ни мама, ни мальчишки не могли дозвониться ему на мобильный телефон. Вначале меня одолевала злость, потом ярость, что он не просто так задерживался на работе, что мог изменить маме, а после пришла паника.
Третий час ожидания отца с работы превращался в кошмар со стремительной скоростью, а телефон отца все так же был нам недоступен, когда мамин телефон дал о себе знать. Несмотря на то, что номер был неизвестным, мама подняла трубку, ожидая услышать
– Захар?- воскликнула мама, неосознанно прижимая к своему сердцу ладонь.- Захар, где ты?
Я не слышала, что говорил абонент по телефону, но как только телефонный разговор завершился, мама вскочила с места, быстро собирая сумку.
– В полиции он,- заворчала мама, собирая деньги, паспорт и прочие документы. Подумав, она захватила ещё и папины вещи.
– Мы едем с тобой,- заявили мальчишки, и у мамы не было си и времени заставлять их остаться дома.
Я знала, что Кирилл и Даниил просто не хотели устраивать семейные разборки на моих глазах, ведь я до безумия любила отца, не веря, что он мог совершить какой-то проступок, за который его могли осудить и тем более посадить в тюрьму.
Мама с братьями уехали, и я осталась дома одна, накручивая себя до состояния сумасшествия. Как оказалось, реальность оказалась гораздо ужаснее моим мыслей.
Два часа спустя, когда я уже в действительности сходила с ума из-за переживаний не только за отца, но и за маму с близнецами, раздался слабый и даже по звуку болезненный скрежет в замочной скважине. Не скрипевшая до этого дверь открылась с непонятным, как мне показалось, звуком, а коридор наполнился звуками рыдающей мамы. Рыдала мама, плакали близнецы, а папа,...а папы просто не было рядом с ними.
– Мамочка,- я бросилась в ноги к оседающей на пол матери, начиная реветь от неизвестности.- Мамочка?
– Его больше нет, Алиса, нет, его нет, нет его, его нет,- как заведенная лепетала мама в лихорадке своих чувств, а я так и не могла понять, к чему она это говорила.- Его нет, его больше с нами и никогда не будет. Его нет, Алиса, нет.
– Мальчики?- рыдая, обернулась я к старшим братьям, которые плакали, сидя рядом с нами.- Скажите мне, что случилось!
Я кричала, пытаясь добиться ответом, плакала и умоляла сказать мне, где папа, но замолчала, наконец, понимая, что папы больше нет.
– Его больше нет?- охрипшим голосом, практически неслышно, переспросила я, стараясь успокоить дрожь во всем теле.
– Нет, Алиса, папа умер...».
Через несколько дней я познакомилась с Николеттой Лис, чья мама погибла в тот же день, что и мой отец, когда на неё напали какие-то отморозки. Общее горе объединило нас, заставило сблизиться.
Сейчас, спустя несколько мучительных лет, я научилась сдерживать слезы, воспринимая любой уход человека из жизни как должное событие. Все мы уйдем, поэтому не «прощай», а «до встречи».
Моя бабушка с папиной стороны не вынесла этого горя и ушла следом, за единственным сыном спустя тринадцать месяцев. Она ушла, оставив мне свои воспоминания о моем отце.
Папина страховка полностью оплатила его похороны, но из-за похорон бабушки нам пришлось продать машину близнецов. К счастью, у нас оставалась папина машина, на которой мы до сих пор ездим.
Первое время денег хватало, но с маминой зарплатой неизвестного, на тот момент, журналиста, содержать четверых человек было сложно. Следом пришлось продать бабушкину однокомнатную квартиру.