Догоняйте, догоняйте!..
Шрифт:
— А сейчас?
— Больше всего люблю лыжи. Зимой каждое воскресенье — в лес. Но ни в каких секциях, к сожалению, не состоял. Так что извините. Лучше в другой раз как-нибудь расскажу ребятам о любопытных случаях во время плавания. Идет?
Для Жоры это был удар под ложечку.
— Как же так, — растерянно бормотал он. — Я ведь уже объявил. Народ собрался, ждет.
Неожиданно выручил Вадим:
— А что, если выступить мне?
Жора с недоверием посмотрел на старшего вожатого.
— Не удивляйтесь, Георгий
Как ни досадно было Жоре расстаться с мыслью о выступлении капитана, приходилось принять предложение Вадима.
Через несколько минут Копытин стоял на эстраде и открывал вечер:
— Вы все ждете капитана Синицына…
Зрители одобряюще захлопали.
— Он поговорит с вами, но… в следующий раз. Расскажет о плаваниях.
Огорченное «у-у-у» пронеслось эхом по рядам.
— А сейчас выступит человек, которого вы, ребята, хорошо знаете. А потом, наверное, и другие взрослые захотят поделиться своими воспоминаниями о спорте. Слово нашему старшему вожатому, — и Копытин жестом пригласил Вадима.
Зрители от неожиданности затихли. Вадим вышел на сцену, на секунду поднял глаза к небу и затем хорошо поставленным голосом начал свои воспоминания:
— Было это давно. Как и любой мальчишка, хотел я быть сильным и ловким. А сила мне нужна была не просто сама по себе, а чтобы дать отпор Кубачу. Учился с нами такой пацан. Он был старше всех: сидел в первых классах по два года. У него даже усы пробивались.
Этот Кубач бил нас нещадно. Но потихоньку. Чтобы учителя не узнали. Где-нибудь в туалете на переменке под ребро кулаком двинет, а то и по уху даст. Ну а кто пытался оказать сопротивление, того поджидал после уроков на улице. И если жертва не успевала улизнуть, избивал в кровь. Спасенья не было. Объединяться против него не имело смысла — вокруг Кубача всегда увивалось два-три подхалима, готовых прийти ему на подмогу.
Как раз в это время появилось объявление на стене: производится набор в секцию самбо. Я уговорил кое-кого из ребят, и мы отправились записываться. Прошло несколько месяцев, я так увлекся борьбой, что готов был благодарить Кубача — ведь из-за него я стал заниматься самбо.
И вот я уже еду на первые в моей жизни официальные или полуофициальные, точно не помню, соревнования. Помню только, что должен был бороться с Гришей Гульбацким за право участия в городском первенстве среди ребят нашего возраста. Волновался, конечно. Соперник был у меня грозный. Мускулистый, быстрый, подвижный. К тому же и заниматься он начал раньше меня, лучше освоил приемы. Я мог надеяться только на чудо, но сдаваться без боя тоже не хотел. Вот с такими чувствами и настроением я сел в троллейбус.
Народу было битком. Меня сразу притиснули к кассе. С трудом высвободил я руку с зажатыми в кулаке четырьмя копейками и бросил монеты в кассу.
«Тебе один билет или два?» — спросил меня тощий дядька. От его коричневого портфеля шел шоколадно-конфетный дух.
«Один», — ответил я.
Дядька оторвал два билета. Один взял себе, другой дал мне.
Я сказал «спасибо» и глянул по привычке на номер билета. Вот это да! 473347! Счастливый билет. Ну а что нужно делать со счастливым билетом?
Вадим задал риторический вопрос. Он не ожидал на него ответа. Но ребята хором откликнулись:
— Съесть!
Старший вожатый слегка улыбнулся и качнул головой:
— Так я и сделал. Положил билет в рот и начал не спеша жевать, как резинку жевательную. А желание у меня уже было задумано: выиграть сегодняшнюю встречу.
Пока я жевал, троллейбус затормозил на остановке. Часть пассажиров высыпала наружу, но зато еще больше втиснулось внутрь. Проходить вперед я не стал. Здесь, за кассой, было уютнее. Троллейбус пошел дальше. В это время пассажиры вдруг нервно зашевелились. Сердце у меня упало, когда я услышал шершавый негромкий голос:
«Прошу предъявить проездные документы и билеты».
В животе нехорошо так засвербило, коленки задрожали, и стало не то жарко, не то холодно. Я хотел быстренько оторвать еще один билет, у меня были еще четыре копейки. Но руки не слушались, как чужие. Во сне так бывает… Пока я достал три копейки и одну, контролер подошел вплотную. Это была женщина сурового вида.
«Твой билет, мальчик».
«Я… брал», — говорю.
«Ну покажи, покажи».
«Потерял».
«Заплати рубль штрафа и другой раз не обманывай».
«Но я брал же!»
Тут на мою защиту встал дядька с портфелем:
«Я сам ему отрывал билет. Покажи, мальчик».
Ну а показывать-то мне, как вы знаете, нечего. От страха я проглотил остатки билета, когда услышал голос контролерши. Что делать?
«Я его потерял», — говорю.
Человек с портфелем обратился к окружающим пассажирам:
«Товарищи, подтвердите, что мальчик брал билет».
Но окружающие только пожимали плечами или же отворачивались.
«Ну что ж, мальчик, придется идти в милицию, — сказала контролерша и схватила меня за плечо. — На следующей остановке выйдем».
Человек с портфелем пытался ее убедить. Он даже покраснел от возмущения.
«Ну, пусть другие не видели, — говорит, — но я-то сам билет отрывал. Мальчик опустил деньги, а я оторвал билет и дал ему. Может быть, он валяется у него под ногами…»
Ну а контролерша уже на него взъелась:
«Не морочьте голову, гражданин. Сердобольный нашелся».
И потянула меня за собой. Я упирался, да куда там…»
Вывалились мы из троллейбуса. Мужчина с коричневым портфелем тоже вышел. А на противоположной стороне стояли голубые машины с красной полосой. Там было отделение милиции.