Договорная семья для мэра
Шрифт:
– А ты уже выяснила, кто отец Сашки? Ну, настоящий? – с азартом в глазах любопытствует Лера, и мне кажется, будто она выкупила этот секрет деньгами.
Глотаю обиду и снова злюсь, ведь я почти поверила в ее искреннее желание помочь.
– А тебе птичка только половину новостей принесла? – замечаю чуть ехидно.
– Ад, ну не надо язвить, мы же вроде помирились. Смотрю, бедность на тебя не повлияла. Так и осталась адской девочкой.
– Артура Багримова знаешь? – копаясь в памяти, извлекаю оттуда имя отца Саши и отворачиваюсь к стеклу. Не видела смысла его запоминать, но сейчас
– Артура? Багримова? – вдруг восклицает подружка.
Напрягаюсь, потому что подруга чуть ли не крестится.
– Меня удивляет, что ты про него ничего не знаешь.
– Да откуда я про него знаю-то?!
– Ты шутишь? – продолжает она верещать, будто увидела призрака. – Это же… Боже, слушай, мой тебе совет: брось ты это дело. Брата ты не выцарапаешь из его лап! Я в шоке, просто в шоке… Как же твой отец забрал ребенка у самого Багримова?
– В смысле? – спрашиваю с напряжением, ее слова меня пугают. – Я не могу, ты же знаешь, не могу отказаться от борьбы за брата. А что с этим мужиком не так?
– Ну просто поверь, у тебя не получится добиться у него милосердия, он тебя в тюрьму посадит! А вообще странно, ты уверена, что он – отец твоего Сашки? Багримов же подался в гонку за кресло мэра. Я думала, что все эти слухи вокруг него – это происки конкурентов, но теперь… Впрочем, неважно, лучше такого вслух не говорить. У него везде уши.
«Да что они все заладили про тюрьму?» – поражаюсь мысленно, чувствую арктический холод в душе, меня морозит от жутких слов Леры. Даже если Артур Багримов – будущий мэр, мне что, сидеть сложа руки и трястись от страха?
Ведь я не виновата в этом, я вообще была ребенком, когда Сашка родился, вернее, когда мне сказали, что у меня появился брат.
Кого можно было бы посадить, так это отца, но это невозможно, потому что он умер, а мама может пойти разве что за сокрытие преступления. Интересно, сколько за это дают? Вот ни разу не пожалею ее. За всё время ни весточки не подала…
– Думаешь, он может всех подкупить и ничего с ним не поделать? – спрашиваю с болью в сердце. Неужели настолько страшен этот человек?
– Уверена, что так, – кивает она и цокает языком, будто уже хоронит и меня, все мои устремления и цели. – Зверь, а не человек. Не уверена, что у него есть сердце. Если хоть раз с ним столкнешься, поймешь. Я была с отцом на одном рауте, и поверь, хочу это развидеть.
Молчу про то, что уже сталкивалась с этим Багримовым. По спине проходит холодок. Неприятный такой. А щека фантомно начинает болеть. Прикладываю руку к коже на лице, будто она все ещё горит.
– Дело в том, что у него погибли жена и ребенок. Умерла в родах, а затем и малыш. В какой-то захолустной больнице. Темная история. Стой! – восклицает она. – Неужели это тот самый ребенок? Не погиб? Или это другой ребенок? Или твой отец его украл и выдал за своего? Точно-о-о… Какой-то ужас, я в шо-о-о-оке… – продолжает по-дурацки кривиться Лера, как будто откопала доступ к паролям от аккаунтов всех звезд и прочитала всю их личную переписку. Аж трясется вся.
Чертыхаюсь, злясь на Багримова, на отца и этого урода Вадима, который обокрал меня в такой ужасный момент. Да будь у меня хоть доля тех
– Слушай, а твой отец не мог убить его жену? – спрашивает замогильным голосом Лера, хватаясь за горло, пучит глаза и выглядит испуганной.
– Лера, с ума не сходи, ничего не доказано и не выяснено, – осекаю ее, – мне правда не до твоих фантастических теорий. Ты лучше про Багримова дальше расскажи…
– Да что рассказывать? Это ужасный человек. Таинственная личность, безумно богат, финансовый гений, олигарх, происхождение его состояния неизвестно. Возможно, здесь замешан криминал, ой, ну я не знаю точно. Одержим властью и быстро продвигается в политической карьере, дерзко распихивая по сторонам всех конкурентов. А чем ему еще заниматься, если у него семьи нет? Он ведет максимально закрытый образ жизни с момента их смерти, про него самого мало что кто знает.
Нет семьи… И что же? Теперь он хочет лишить семьи меня?
***
С тяжелым сердцем поднимаюсь по лестнице зашмыганного грязного подъезда, зажимая нос рукой. Так и не привыкла. К бедному неблагополучному району не привыкла. К ужасным условиям в квартире. К отсутствию маломальской помощи и к ответственности за бабушку. К тому, что все отвернулись.
Разве могла я подумать, что близкий круг общения откажется помочь, стоило нам разориться? А всё из-за моей доверчивости. Верила, что Вадим поможет с управлением заводом, который остался от отца, не хотела бросать учебу, планировала уделять больше времени Сашке, который сильно переживал после кончины папы.
Ничего не сбылось. Сашку забрали, Вадим сбежал, а завод стал банкротом, и я, двадцатитрехлетняя пигалица, стояла перед дородными тетками и крупными мужиками с производства и сообщала об их сокращении, чувствуя волну негодования, обращенную в мою сторону. А еще насмешки. Они стояли, смотрели прямо в лицо и смеялись надо мной. Финдиректор сбежал с бухгалтершей, обдурив дочку умершего хозяина завода. Работу потеряли, зато вдоволь позабавились.
Невзгоды на этом не закончились. Вадиму было мало банкротства предприятия, обнуления моих счетов, он, заручившись всеми необходимыми подписями с моей стороны, продал наш дом со всей мебелью! Новые хозяева просто выставили наши вещи на улицу! У меня даже не было возможности их забрать все сразу, что смогла, то и увезла.
И мне пришлось забрать парализованную бабушку из больницы, потому что оплачивать дорогое лечение я больше не могла, и найти дешевое съемное жилье. Уход за ней вытягивал все силы, борьба за брата истощила кошелек. Мы еще держались на средства, вырученные с продажи моей машины, но и эти деньги быстро таяли.
У порога квартиры встречает сердобольная тетка Наина, складывая руки на груди и радуясь моему приходу.
– Адочка, я за бабушкой присмотрела, помыла ее, белье поменяла, накормила, только вот лекарства ждем, – улыбается во весь рот, чернявые волосы заплетены в тугую косу и повязаны косынкой, карие глаза светятся добротой.