Догра Магра
Шрифт:
Все это кажется невероятным, но как иначе объяснить немыслимые факты, которые происходят прямо сейчас?
Несомненно, в ходе эксперимента доктор Вакабаяси повторил прежние манипуляции в заданном порядке, а затем привел меня сюда. Уверен, теперь, как и месяц назад, он сидит где-то и подмечает все, что я сделал в припадке сомнамбулизма…
А что, если доктор Вакабаяси соврал, сказав, что сегодня 20 ноября 1926 года?! Тогда получается, что я давным-давно, с настоящего «20 октября 1926 года», бесконечно повторяю все эти действия?.. И все они протоколируются?..
Ох… Доктор Вакабаяси —
Доктор Масаки, судьба рода Курэ, власти префектуры Фукуока, доброе имя университета Кюсю… Все и всё в руках доктора Вакабаяси! И это чудовище сохраняет бесстрастную мину!
Волна невыразимого страха прокатилась по моему телу, кожа покрылась мурашками, зубы застучали. Вся комната вдруг превратилась в огромный разинутый рот доктора Вакабаяси. Я зажмурился. Мысли мелькали, будто лопасти вентилятора…
Но если… Если все так, стало быть, Итиро Курэ — это я?..
Ох… я — Итиро Курэ.
Мой отец — доктор Масаки…
Моя мать — Тисэко…
А эта прекрасная безумная девушка Моёко… Моёко моя… Ох…
Я проклял своих родителей, проклял свою любовь и в приступе безумия, сам того не осознавая, погубил нескольких незнакомцев. Я холодный и безжалостный психический больной, готовый предать огласке грехи своего покойного отца.
— Ах! Папа! Мама! — вскрикнул я, не слыша своего голоса, но ответило мне лишь насмешливое эхо.
Стиснув зубы, я повернулся к мигающей лампе и оглядел кабинет — мертвый и тихий, как после глубокого вздоха. Сознание было предельно ясным… Балансируя на грани между грезой и сном, я медленно побрел по полу, который словно наклонился к приоткрытой двери. Снаружи на ней висел белый лист со словами «Вход воспрещен».
«Нельзя сдаваться! Нужно додумать до конца», — рассуждал я, бродя по коридору при свете луны, который лился через окна.
Оказавшись у одной из двух лестниц, ведущих в коридор первого этажа, я выпрямился, словно палка, и пошел вниз — «топ, топ, топ». Я слушал звук собственных шагов и не останавливался. Наконец, когда мне показалось, что лестница закончилась, я вдруг поскользнулся и ноги мои оторвались от поверхности. Совершив кувырок, я упал на пол…
Не помню, как поднимался и шел, но вскоре я обнаружил, что стою как статуя — случайно или нет — перед дверью палаты № 7.
Я изо всех сил пытался что-то вспомнить, но тщетно. Открыв дверь, я зашел внутрь и прямо в обуви повалился на постель, которую не застилали с утра. Дверь захлопнулась, и по комнате пронеслась странная вибрация и звук.
В это же время за толстой бетонной стеной, из палаты № 6, послышались высокие прерывистые всхлипывания.
— Братец, братец, братец!.. Я хочу увидеться с тобой! Ты вернулся! Я слышала, дверь хлопнула… Я хочу увидеться с братцем… Нет… я не сумасшедшая… я твоя сестра… сестра, сестра… Братец, братец… ответь же! Это я! Я, я, я!
Да, все это — сон эмбриона.
Я лежал на кровати, широко распахнув глаза.
Все это — сон эмбриона. Крики… черная крыша… свет из окон… Даже не так. Все, что случилось сегодня…
Я
За бетонной стеной, где я лежал, послышались крики.
— Братец, братец, братец! Братец Итиро! Это я, вспомни! Это Моёко! Ну же, ответь!
Вслед за тем последовали болезненные удары, превратившиеся в печальные клики, и что-то зашуршало.
Я лежал как мертвый, затаив дыхание, и только глаза мои были широко открыты…
«Бо-о-ом» — послышался бой часов в конце коридора. Всхлипы в соседней комнате затихли.
«Бо-о-ом»…
Всхлипы раздались вновь, еще протяжнее, еще сильнее, чем раньше. Веки мои распахнулись еще шире.
«Бо-о-ом»…
Перед глазами возникло потное, напоминающее череп лицо доктора Масаки в пенсне. Только я узнал его, как, подмигнув, оно с бессильной улыбкой растворилось.
«Бо-о-ом»…
Передо мной появилась Тисэко. Прикусив до крови нижнюю губу, она со страдальческим видом висела на шнурке. Волосы ее были растрепаны. Она посмотрела на меня немигающим взором, будто желая что-то сказать, затем глаза ее закрылись, и она грустно заплакала. Она делалась все бледнее, вдруг глаза ее снова распахнулись, а затем печально закатились.
«Бо-о-ом»…
Сино Асада, из разбитого затылка которой вытекала черная жидкость, потупилась передо мной…
«Бо-о-ом»…
Окровавленное лицо Яёко с бессильно закатившимися глазами…
«Бо-о-ом»… «Бо-о-ом»… «Бо-о-ом»… «Бо-о-ом»… «Бо-о-ом»…
Стриженная ежиком голова с разрубленной щекой… девочка с косичками и разбитой переносицей… бородатое лицо, со лба которого свисал лоскут кожи…
Я закрыл лицо руками, спрыгнул с кровати и помчался прямо вперед. Мой лоб столкнулся с чем-то твердым, перед глазами вспыхнул свет, но вскоре стало темно. И вдруг из этой темноты выплыло лицо, которое было не отличить от моего, — те же растрепанные волосы и впалые, блестящие глаза. Оно посмотрело на меня и, разинув огромный алый рот, громко расхохоталось.
— Ах! У Циньсю… — не успел воскликнуть я, как оно исчезло, будто растворилось во тьме.
«Бо-о-ом»…
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Одна из японских городских легенд гласит о проклятии, связанном с «Догрой Магрой»: любой, дочитавший эту книгу до конца, испытает душевное помешательство или попросту сойдет с ума. Иногда, впрочем, легенда принимает немного другую форму: якобы, дойдя до последней страницы, читатель будет обречен вернуться к началу и читать до бесконечности, уподобившись тем самым главному герою, который (возможно) попал во временную петлю. Быть может, истоком этой зловещей легенды послужило высказывание автора, Юмэно Кюсаку, который как-то раз заявил, что эту книгу можно читать пять раз и с каждым прочтением испытывать новые чувства.