Док и его кот

Башибузук Александр

Но приёмом больных с грехом пополам закончил, вовсю применяя свои ветеринарные знания, при этом твёрдо решив заняться прогрессорством в области медикаментов. Хотя пока очень слабо представлял, с чего начну.

Мазь Вишневского? Аспирин? Или всё-таки пенициллин? Теоретически могу, но теория и практика — это совершенно разные вещи.

Остаток дня и почти всю ночь провёл за книгами дока Мерфи.

И при этом, сам не знаю почему, очень ждал Муну.

Но она так и не пришла…

Глава 12

Мусичка

вернулся вечером, но Муна не пришла ни завтра и не послезавтра. Я пробовал навести справки среди местных, но никто индианку даже мельком не видел. Впрочем, насущные дела очень быстро заставили меня выбросить её из головы.

Оставшееся время до отъезда я посвятил лечению жителей Вирджиния-Сити. Не то, чтобы я сильно страдал человеколюбием, дело обстояло ровно наоборот, просто мне очень хотелось проверить самого себя на профпригодность в подобных условиях и заработать немного денег.

Ну что могу сказать…

Денег я заработал и даже прилично по нынешним временам, хотя оплату принимал по гораздо меньшим тарифам, чем сейчас принято, а многих обслужил и вовсе бесплатно. Каким бы мизантропом и циником я не был — определённая человечность во мне всегда присутствовала.

А вот тест на профпригодность…

Но тут надо начать издалека.

Я рос в очень странной семье. Мать — один из ведущих челюстно-лицевых хирургов страны — отец — криминальный авторитет старой формации. Его отцовство так и не было никогда законно оформлено, но папу я всегда вспоминаю с теплотой — отцом он был замечательным, в том числе из-за того, что всегда, даже в моём младенческом возрасте, относился ко мне как к взрослому.

К слову, настоящую финку он мне подарил в три года.

Но не суть, из-за его постоянных отсидок, отца я видел крайне редко, так что мной занималась только мать и тётушки — тоже врачи и патологоанатомы.

В общем, читать я учился по «Общей хирургии» Кузнецова, а вместо раскраски — раскрашивал иллюстрации в справочнике «Манипуляции в практике ургентной травматологии». Катание на велосипеде по прозекторской во время вскрытия трупа и вопросики: «тётя Бася, а что там красненькое в животике у дяди», тоже не являлись чем-то из ряда выходящим.

Представили?

Всем было глубоко плевать, что подобное могло в клочья разорвать детскую психику — из меня сызмальства делали врача-хирурга — об ином пути для своей кровиночки мама со своими сёстрами даже не задумывалась.

Что из всего этого вышло, вы уже знаете. Человеческим хирургом я так и не стал, а в придачу к знаниям получил вывихнутые мозги.

К чему это я?

Да к тому, что я хороший хирург-ветеринар, можно даже сказать, отличный ветеринар, но при этом весьма посредственный человеческий врач, хотя и обладаю достаточным багажом

знаний для того, чтобы оказывать хирургическую помощь людям.

Впрочем, скорее всего, на фоне местных эскулапов, я всё равно смотрюсь как заслуженный профессор против студента первокурсника. А свой главный недостаток — отсутствие прочных знаний о нынешней медикаментозной терапии — я очень быстро поправлю. Учиться я умею — мать и тётушки постарались.

В общем, кому-то из своих пациентов я действительно помог, с прочной тенденцией к окончательному выздоровлению, кому-то просто облегчил страдания, многим только внушил надежду, но тест на профпригодность всё-таки не провалил.

Так что доку Вайту — быть.

Но хватит разглагольствовать, пора валить из этого города. Вирджиния-Сити успел мне осточертеть до такой степени, что я был готов рвануть из него куда глаза, глядят, хоть к чёрту на кулички.

Но куда глаза глядят, не получилось.

Мисс Морган попросила сопроводить её и её девочек в Бозмен, туда же намылилась и Пруденс с Ромео. Немного подумав, я согласился. Почему нет? Бозмен так Бозмен, погляжу на Монтану, а там станет ясно, что дальше делать.

Что понадобилось в Бозмене мисс Меллори, я толком не знаю, но туда же вместе с ней собрался и тевтонский инженер. Потомственный дворецкий сболтнул, что нужный его хозяйке человек, сейчас именно в этом городе, а дойча Пру для чего-то наняла. Но вот для чего, так и осталось неизвестным. Впрочем, я не допытывался, какая мне разница, чёрт побери.

— Готов в путь дорогу? — поинтересовался я у Мусички, лениво развалившемся на кровати.

— М-р-мяу… — котяра с готовностью муркнул и энергично спрыгнул на пол.

За время наших приключений сибиряк несколько похудел, но зато стал гораздо подвижней и грациозней. В его повадках начал угадываться настоящий хищник, дерзкий и смертельно опасный. А ещё, на левой лопатке у Мусия появилась проплешина — не все схватки с шавками города прошли бесследно.

— Ну, тогда идём…

Я повесил на плечо «Эллис» с «Большой Бертой», правой рукой подхватил дорожный кофр с личными вещами и уже совсем собрался выйти из номера, но вспомнил об ошейнике для кота, который мне смастрячил местный шорник.

— Стой… — я застегнул на Мусичке полоску тиснёной буйволиной кожи с маленькими серебряными шипами и потрепал его по холке: — Вот теперь видно, что ты настоящий бойцовский кот. Идём…

Мусий недовольно повертел башкой, но сдирать с себя обновку не стал.

Только мы вышли в коридор, как сразу стал слышен яростный спор на смеси немецкого и английских языков.

— Эльзхен, майн либлингс медхен!!! — жалобно причитал Зигфрид. — На кого ты меня бросаешь? Останься! Останься, твой любимый отец просит тебя. Хочешь я стану на колени?