Доказательство человека. Роман в новеллах
Шрифт:
– Голос – это очень важно, Тём.
– Да…
– И нет никакой пустоты. Ты прав, ты прав, Тёмочка мой… Я здесь, я рядом.
– Ленк, ты иди… Куда тебе надо… Увидимся… Завтра придешь?
– Да, конечно. Я каждый день.
– Отлично!
– До завтра, милый.
– До завтра, моя хорошая. Шлю тебе воздушный поцелуй! Ц-ц-ц!
– Оп! Поймала!
Они засмеялись вместе.
Она вышла. Доктор встретил ее, придержал дверь.
– Проводить?
– До парковки… а то я, кажется, забыла…
– Вот сюда, пойдемте.
Они зашагали по коридору.
– Вы молодец, Елена!
– Я не по инструкции… Я его люблю.
– Да, да, прошу прощения… Я понимаю. Я в том смысле, что…
– Да я поняла вас. Ничего. Просто я очень хочу, чтобы у него побыстрей все наладилось.
– Все наладится. Вы в хороших руках. Наш центр занимается оцифровкой уже много лет…
– Спасибо вам! Можете на меня рассчитывать. Я сделаю все что нужно. Любую инструкцию, любую задачу…
– Отлично, отлично. Спасибо. Это огромная помощь…
– Спасибо.
– Вот здесь аккуратнее, там дорожка и налево…
– А, да, я вспомнила, вижу…
– Хорошо… Ну, всего доброго…
– Всего хорошего! Спасибо вам, доктор!
Дверь закрылась. Доктор стоял и слушал, как затихают ее шаги.
– Да уж, повезло пареньку.
4. Первый маньяк
Он сел в ракету, громыхнувшую под ним металлом, пристегнул крест-накрест ремни, надел шлем, захлопнул над головой фонарь из сверхпрочного плексигласа, запустил двигатели – фронтальный, два тяговых и три подъемных – и потянул рукоятку с большой красной кнопкой на себя. Сопла двигателей скрылись за оранжево-красным ревущим потоком огня. Ракета под прямым углом взмыла над Подмосковьем и направилась в сторону Ядра – лететь всего несколько минут.
Провожая взглядом крошечный в вышине самолет, Парамонов представлял ракету как в фантастическом мультике, чувствовал себя мальчишкой и улыбался. Второй час стоял в восемнадцатиполосной июльской пробке, жмурился на синее небо. Ну а что? Было бы клево иметь такую ракету, летать на работу… Сзади посигналили. Блин, впереди машина уехала! Парамонов дернулся, но перед ним тут же влезла наглая красная «Тесла». Да и черт с тобой. Не жалко.
Улыбка с лица сползла. Вот так и на работе могут. Отправить в увольнение и больше никогда не вернуть. Что делать? Я им докажу. Я молодой, умный, работоспособный. Парамонов утешал себя, но чувствовал, насколько сильный страх сидит внутри: потерять работу – значит потерять все.
«Молодой, подающий надежды» капитан милиции особого аналитического киберотдела УВД Москвы Павел Парамонов подъезжал к Управлению. Предельно собран, серьезен, даже суров – каким всегда становился в радиусе пары километров от широкой черной бетонной высотки с узкими окнами.
Приказ об увольнении (официально – «О приостановке») как минимум сорока процентов личного состава еще не был подписан, и работа по текущим особо важным делам продолжалась. Впрочем, других в парамоновском отделе не было.
Вот отдельный ведомственный светофор, поворот налево и – въезд под плотной охраной из трех вооруженных андроидов в стандартной форме ОМОНа. Далее автоматически считывается спецпропуск, иначе бы метра не проехал, и машина ныряет вниз, в длинный темный тоннель, и мощный магнит, встроенный в стены, вырубает
Со служебной парковки ведет массивная бетонная лестница, наверху укрепленная кривыми листами брони сейфовая дверь на электроприводе, за ней – просторный холл с сияющим паркетом цвета желчи и стенами под мореный дуб. Здесь очень тихо. В воздухе глухота и сдавленность, как на подводной лодке. Как будто не проезжал несколько минут назад через центр Москвы, не видел пронзающий солнце шпиль Дома Советов, как будто ты на дне морском, под толщей миллионов кубометров воды.
Уже через четыре месяца «раскопок» в ведомственной библиотеке и в спецархивах МВД Павел понял, что Кретов был маньяком. Ветеран войны 2040 года, полковник-супервайзер 107-го гвардейского киберспецподразделения, программист-самоучка с докторской степенью, а до войны коллега, легендарный следователь по особо важным, Леонид Натанович Кретов закончил жизнь в психушке. В самой обыкновенной дурке для ветеранов кибервойн, куда свозили буйнопомешанных с передовых всех фронтов.
Однако тайные эксперименты, которые интересовали Парамонова и его отдел, полковник Кретов ставил и описывал задолго до печального знакомства с персоналом дурдома. Исследования его были дотошными и скрупулезными, а выводы точными и убедительными – дай бог каждому так хорошо соображать.
– А зачем он это делал? Паш, ты понял цели-то его? Ради коммерческого интереса или… что, строго научный интерес? – говорил немного в нос Андреев, подполковник и шеф особого киберотдела, стоя боком у окна, глядя куда-то вниз так, что глаза его светились, как стеклышки витража на солнце.
– Эм-м… Сергей Дмитриевич, вот я уверен, что не ради выгоды… Ну как? Скорее, для себя. – Крупный Парамонов с планшетом в руках присел на краешек кушетки, не слишком фамильярно, но и вполне свободно.
– Убивал для себя… Прият-тный у нас кол-лега… – растягивал слова Андреев.
– У него была такая возможность. Что само по себе, согласитесь, эм-м, дорогого стоит. Когда после войны в 44-м военные разработки наконец пошли в гражданку и все узнали и увидели, что такое настоящие нейросети и человекоподобные машины на их базе, Кретов сразу открыл собственную компанию – по сути, конструкторское бюро плюс цех по разработке и внедрению…
– Это все вроде бы понятно, Паш… Тогда все начали открывать фирмы и фирмочки, чтобы заработать на хлынувших в свободный оборот технологиях, но только Кретов занимался тем, чем занимался… Ведь так? – Андреев говорил медленно, но твердо, от окна не отворачиваясь.
– Да, Сергей Дмитриевич, именно так… – Парамонов сдерживался, стараясь говорить на столь важную для него тему ровным голосом. – Проблематикой искусственного интеллекта преступника и криминальными наклонностями ИИ занимался тогда только он… Пионер практически! Ну если не считать закрытых изысканий наших коллег, военных и спецслужб… Но Кретов пошел дальше, гораздо дальше.
– Хотя, казалось бы, куда уж… – тихо сказал Андреев. – Там жуть какая-то у него началась…
Подполковник резко отвернулся от окна, нашел лицо Парамонова и заглянул в глаза. Паша на секунду растерялся.