Доказательство виновности

Тодд Чарльз

Маркем откинулся на спинку кресла; лицо у него прояснилось.

— Тогда отправляйтесь в Эссекс. И пожалуйста, постарайтесь узнать там хоть что-нибудь. Мне нужны результаты.

Час спустя Ратлидж снова был в пути. Он направлялся в сторону Дедхэма.

«Какие еще результаты?» — спросил он себя, проезжая по запруженным лондонским улицам и поворачивая на восток, а затем на север.

Хэмиш, проснувшийся у него в подсознании и отражавший беспокойство самого Ратлиджа, заметил: «Знаешь, теперь тебе нельзя возвращаться ни с чем».

Первым делом он разыскал

местный полицейский участок и побеседовал с констеблем. В прошлый его приезд в визите вежливости нужды не было, а теперь такая необходимость появилась. Ратлидж надеялся, что ему не придется иметь дело с более крупным участком в Дедхэме. Хотя в маленьких участках, как правило, служил один-единственный констебль, он обычно лучше знал жителей окрестных деревень. Кроме того, деревенские констебли не так ревниво относились к вторжению сотрудников Скотленд-Ярда на их территорию.

Проехав примерно милю от дома Френчей, Ратлидж нашел деревню Стратфорд-Сент-Хилари. Следов доминиканского монастыря он не заметил, хотя решил, что собор и прочие постройки вполне могли умещаться на большом лугу. Судя по всему, в Сент-Хилари размещалась не основная ветвь доминиканского ордена. Вокруг луга стояли довольно живописные дома и лавки. Над красивым старинным пабом висела вывеска «Кружка и черепаха». Вполне возможно, паб построили еще в эпоху почтовых карет. Он с сомнением окинул взглядом небольшое здание. Вряд ли здесь сдают комнаты проезжающим, хотя кто знает? Может быть, один или два усталых путника и сумеют найти здесь ночлег. В парке за пабом журчал ручеек; он исчезал в негустой рощице. На другом берегу ручья, за рощей, виднелась колокольня. Интересно, церковь построили на доходы от продажи шерсти или храм стоял здесь вместе с монастырем? Судя по церкви, деревня Сент-Хилари не совсем пришла в упадок.

Полицейский участок оказался втиснут между писчебумажной лавкой и булочной с узким фасадом. Булочная была уже закрыта, но, проходя мимо двери, он потянул носом и уловил слабый запах дрожжевого теста и корицы, который плыл в теплом вечернем воздухе.

Констебля на месте не оказалось. Но он оставил записку для всех, кому мог понадобиться, на небольшом щитке у двери. Записка гласила:

«ДОМА».

Где находится дом констебля, в записке не уточнялось.

Ратлидж рассчитывал, что констебль назовет ему имя и адрес невесты Френча. Теперь пришлось подумать о другом источнике информации. В деревне им обычно служит приходской священник.

Выйдя из машины, он зашагал к церкви. Она стояла на вершине невысокого холма, окруженная кладбищем. Он шагал между замшелыми, покосившимися надгробными плитами, между которыми попадались плиты более новые. Надгробья словно маршировали вверх, останавливались у стен церкви и вновь появлялись на другой стороне склона.

Усыпальница семейства Френч находилась на лучшем участке, у самой колокольни. Рядом с мавзолеем Френчей стояли и другие величественные памятники и скорбящие ангелы. Склеп семейства Трейнор Ратлидж заметил у подножия холма: сломанное копье, обвитое траурной лентой, — очень по-викториански.

Скромный

дом священника стоял в переулке фасадом к кладбищу. Ратлидж зашагал туда. Солнце уже скрылось за тисами, обступившими три стороны невысокой ограды.

На стремянке стоял мужчина в рубашке с закатанными рукавами. Он красил фасад.

Повернув на дорожку, Ратлидж громко спросил его:

— Священник у себя?

Стоящий на стремянке человек повернулся к нему и ответил:

— К сожалению, нет. Чем я могу вам помочь?

— Я ищу Луиса Френча. Дома его нет. Как и его сестры…

Мужчина пролил краску, извлекая кисть из ведерка, не вытерев ее.

— Провались ты пропадом! — воскликнул он и, обернувшись к Ратлиджу, уточнил: — Мисс Френч нет дома?

— По-моему, она еще не вернулась из Лондона.

— Она в Лондоне?! Что-то случилось?

— А что-то должно случиться? — ответил вопросом на вопрос Ратлидж.

Мужчина спустился со стремянки.

— Она никогда не выезжает из Сент-Хилари… Разве что в магазины в Дедхэм. — Он уныло посмотрел на свои заляпанные краской пальцы. — Руку не предлагаю. Приходской священник нашей деревне не положен. Я викарий, младший приходской священник. Моя фамилия Уильямс.

Уильямс выглядел сравнительно молодо — Ратлидж дал бы ему лет тридцать. Он обратил внимание, что викарий прихрамывает при ходьбе. Проследив за направлением взгляда Ратлиджа, викарий поморщился и объяснил:

— Война! Я был солдатом, а потом, после того как меня комиссовали, стал армейским капелланом. А зачем Агнес Френч поехала в Лондон?

— Она искала брата. И не нашла его. Я подумал, может быть, его невеста знает, куда он уехал. Он покинул Эссекс почти две недели назад. Судя по всему, с сестрой он своими планами не поделился.

— Он редко с ней делится, — заметил Уильямс, покачав головой.

— Они не ладят? — с интересом спросил Ратлидж.

— Этого я бы не сказал. Оба брата… то есть Майкл, погибший на войне, и Луис… часто бывали в Лондоне с отцом; он обучал их всему, чтобы сыновья потом смогли работать в фамильной фирме. Агнес — домоседка. Никогда никуда не ездила.

— Сама не хотела или ее не звали?

— Да я не знаю, — ответил Уильямс, подумав и склонив голову набок. — Меня ведь здесь тогда еще не было. Говорили, что сначала ей пришлось ухаживать за матерью — у той было слабое здоровье. Потом отца парализовало, и она ходила за ним. Так и положено поступать дочерям. Особенно незамужним.

— Сыновья… Луис и Майкл… ездили на Мадейру? — спросил Ратлидж.

— Да, почти с самого детства — лет с двенадцати. Так мне говорили. А Агнес никогда не выказывала интереса к путешествиям.

— Или притворялась, что не любит путешествовать, — предположил Ратлидж, — после того, как поняла, что ее никуда не берут.

— Она не похожа на человека, которого можно куда-то не взять вопреки ее воле.

Ратлидж подумал: если решение отца больно ранило ее, она могла не показывать виду. Во всяком случае, сейчас ее поведение было весьма красноречивым.