Докиевская Русь

Бузина Олесь

Отряды «морских кочевников» из Скандинавии отправлялись в Аустрленд (на земли будущей Руси) не так за мехами, как за женщинами. По сути это были мальчишеские банды, хотя ученые придумали им стыдливо-нейтральное определение «мужские сообщества». Оседая среди славян и обзаводясь потомством от местных женщин, взятых НАСИЛЬНО, пришельцы сбрасывали задачу воспитания детей на новых жен. Славянские матери не рассказывали своим детям, при каких обстоятельствах их отцы-норманны овладели своими женами. Но пели им песни на славянском языке. Все постыдное и страшное было забыто. Сработал механизм вытеснения из коллективной памяти травмирующих фактов истории. Самый момент «зачатия» нового народа.

Дети от браков

варягов-русов и славянок стали на сторону матерей, а не отцов. Пока отцы грабили и воевали, матери пели сыновьям славянские песни и учили их славянскому языку, который теперь называли русским. Так при княгине Ольге произошла наша первая бархатная революция. В результате этого переворота дети викингов почувствовали себя славянами. А рядом с варяжскими именами Рюриков и Олегов засияли славянские имена Святославов и Владимиров.

Славянские матери передали детям от викингов-русов свою речь. Все постыдное и страшное было забыто. Древняя славянка. Реконструкция М. Герасимова.

Но, несмотря на это, в самом Святославе не было ни капли славянской крови. Отцом его был варяжский конунг Ингвар, матерью — варяжка Хельга, которую наша летопись, слегка ославянив ее имя, называет Ольгой. Лев Диакон — соратник византийского императора Иоанна Цимисхия, встречавшийся со Святославом воочию, описывает яркую НОРДИЧЕСКУЮ внешность русского князя — голубые глаза, светлые волосы, вздернутый нос. Для южного Киева такой антропологический тип был тогда такой же редкостью, как и сейчас. Но по культуре Святослав был явно «наш». И даже волосы носил на степной манер — в виде свисающего локона на бритом черепе.

Эта прическа здорово раззадорила «шароварно-галушечных патриотов». Раз есть «оселедец», значит, и запорожские казаки были уже во времена Святослава! Но оселедец — еще не доказательство существования в Киевской Руси казачества. Это древняя прическа кочевников, встречающаяся по всей Великой Степи от Монголии до Венгрии. Турки ее, между прочим, точно так же будут носить в XVI столетии, как и запорожские казаки. А на голове Святослава «оселедец» свидетельствовал, прежде всего, о его связях со степняками. Долгое время киевский князь свирепствовал именно в союзе с печенегами — теми, кто, в конце концов, и сделал из его головы чашу. Уже без всякого оселедца. Просто в серебряной оправе.

Славянское имя не мешало Святославу вести жизнь бродяги-воина, типичную для его скандинавских предков. Характерно, насколько не связан этот князь с Киевом. По свидетельству византийского императора Константина Багрянородного, первоначально Святослав правил в Новгороде. А главной мечтой его жизни было перенесение столицы Руси на Дунай. Победи он в войне с Византией, осталась бы в истории не Киевская, а Дунайская Русь.

ЧУЖОЙ КИЕВ. Да это и не мудрено. Ведь Киев впервые стал столицей только при отце Святослава — князе Игоре, за которого первоначально правил его дядя Олег Вещий. Но Новгород по-прежнему оставался важнейшим городом на пути из варяг в греки. Именно в Новгороде началось правление как Святослава и его отца Игоря, так и его сына Владимира и внука — Ярослава. Только опираясь на Новгород, можно было овладеть Киевом.

Абсолютный миф — полный разгром Святославом Хазарии. Он нанес ей тяжелый, почти смертельный удар, но до конца так и не покорил. В летописи нет никакого упоминания о вымышленном уже в XX веке Львом Гумилевым взятии князем хазарской столицы Итиль. Зато реальная война отображена достаточно полно: согласно «Повести временных лет», Святослав «одоле козаром и град их Белу Вежу взя. И ясы победи, и касогы».

Белая Вежа — крепость на

Дону. Киевскому князю она была нужна, чтобы захватить торговый путь по этой реке, чего он успешно и достиг. То, что донская артерия имела исключительно важное значение, свидетельствует ранг противника, которого одолела Русь. Против киевского войска вышли главные хазарские силы «с князем своим каганом». Кубанские же племена ясов и касогов, по-видимому, являлись хазарскими вассалами. Поэтому набег на них — такое же естественное предприятие, как и поход в землю вятичей — на Оку и к верховьям Волги. Святослав просто отбирал у хазар «кормовую базу», переподчиняя себе подконтрольные им племена. Но до Итиля руки князя просто не дотянулись — отвлек более заманчивый «византийский» проект.

ХАЗАРИЮ НЕ ДОБИЛ. Мифический разгром Хазарии некоторые историки часто ставят Святославу в упрек — дескать, этим он открыл путь на Русь печенегам и половцам. Но не нужно забывать, что Хазария реально не контролировала степи — венгры, например, прорвались на Запад через «хазарские» земли задолго до печенегов, и никакой каган им не помешал. В те времена вообще не существовало границ в современном значении этого слова. Можно было удерживать только опорные пункты на речных путях, где происходил сбор мыта. Да и не виноват Святослав в том, что через двести лет после него на Русь будут совершать набеги половцы! Эту проблему следовало решать его потомкам. А если они с нею плохо справлялись, то и ответственность вся на них — нечего все валить на пращура.

Хазарию же победил не так Святослав, как сама хазарская знать, когда она приняла иудаизм и стала чужой собственным подданным. Религиозные войны и внутренний раскол ослабили эту страну так основательно, что просто грех было не приложить державную руку к «хазарскому наследству». Святослав и приложил, за что честь ему и хвала.

Дунайский поход — гениальное прозрение Святослава, как вспышка молнии, озарившее всю последующую судьбу Руси, России и нынешней Украины. Из него родится и «греческий проект» Екатерины Великой, и русско-турецкая война Александра II Освободителя, и славянофильская мечта о кресте над святой Софией. Последнее особенно парадоксально. Сам Святослав как убежденный язычник ни о каком кресте не мечтал, но похозяйничать в тех местах, где византийцы его водрузили, был не прочь — в конце концов, первична не геополитика, а идеология.

РУСЬ ПОСЛЕКИЕВСКАЯ — ДУНАЙСКАЯ. Блестящая идея Святослава идея — перекрыть путь всему европейскому товарообороту на Дунае («Тут все блага сходятся!» — сказал он.) слаба лишь тем, что не воплотилась. В противном случае мы получили бы совершенно фантастическую Русь, захватившую все главные восточноевропейские речные пути — по Днепру, Дону, Дунаю и Волге. Венгрия, Чехия и Византия были бы для этой империи всего лишь сателлитами. Святослав знал, что делал: оголяя свой тыл против степи, мобилизуя все силы в одном месте против греков, он шел ва-банк. В случае удачи ему все бы простилось. Но, видимо, в ином был промысел Божий.

В Киеве Святослав, в отличие от христианской партии мира, возглавлял языческую партию войны. Христиане считали, что с Византией следует дружить и торговать. Князь настаивал на том, что дружить можно и потом. Но сначала следует отобрать на Дунае наиболее выгодное место для дружбы. Вот тогда и продиктуем условия!

А перепуганные византийцы замысел русов воспринимали просто как наказание высших сил. «О том, что этот народ безрассуден, храбр, воинственен и могуч, что он совершает нападения на все соседние племена, утверждают многие, — писал в своей «Истории» Лев Диакон. И продолжал: «Говорит об этом и божественный Иезекииль такими словами: «Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос». Гордитесь, соотечественники! Наших предков описывали как Божью кару!