Доктор Чистота
Шрифт:
Юрьевна помедлила.
— То есть, грубо говоря, это просто была авария? Он не пристегнулся?
Антоша опять сделал паузу. Юрьевна мысленно сосчитала до десяти.
— Не совсем. Возможно, Аристарха просто взяли рукой за голову и били башкой о стекло и переднюю панель, пока раб божий скоропостижно не преставился. Там панель вся разбита и в крови. Да… И везде в машине отпечатки Свечникова, — Антоша помедлил. В этот раз пауза была не театральная, а самая настоящая. — На затылке и шее Аристарха тоже. Извини. Похоже, Свеча допрашивал его… ну, и вспылил. Ты же знаешь, какой он бывает… В последнее
— Бляяя, — Юрьевна пожалела, что бутылка с виски сейчас в другой комнате.
— Извини. Похоже, этот Аристарх должен был забрать беглецов и отвезти из той больницы в какое-то надежное место. В багажнике было несколько комплектов гражданской одежды, еще один комплект формы патрульного. Пакет с едой из «Пятерочки» и пустая бутылка из-под коньяка.
В голове у Юрьевны что-то щелкнуло. Только что этого не было — и вдруг кусочек головоломки встал на место.
— Антоша… — она сообразила. Конечно!
— Что?
— Аристарха не нанимали.
— В смысле?
— Можешь кое-что для меня проверить? Желудков — это фамилия по отчиму, скорее всего. Я почти уверена, что настоящая фамилия твоего Аристарха — Меднов. Аристарх Сергеевич Меднов. Сын Меди.
Молчание. Антоша даже дышать в трубку перестал.
— Блять! Ты серьезно? — сказал он наконец.
«Сын. Я скоро сдохну… а ему еще жить». Так, кажется, сказал Медь? Юрьевна покачала головой. Какая зловещая ирония получилась.
— Получается, это Меднов все организовал? — сказал Антоша растерянно. Потом начал соображать: — И сына подключил. О, тогда все складывается!
«Складывается — да не так, как ты думаешь». Юрьевне было почти жаль Антошу. Впрочем, Антоша не дурак, толковый сыскарь, скоро сообразит, при чем тут Свечников.
— Ладно, мне пора, — сказал Антоша. — Насчет фамилии уточню. Ну, черт, если это так…
Юрьевна вздохнула. Вспомнила, что до сих пор держит в руке сухую губку — и бросила ее в раковину. Придется наведение чистоты пока отложить.
— И еще, — сказал Антоша.
— Что?
— Тебя Максимыч ищет, чтобы задушить своими руками и извращенно надругаться над трупом. Он сам так сказал. Ну, и там матом еще… Много и красочно. Ты зачем свидетеля увела?
* * *
Телефон снова зазвонил. «Да что сегодня, вечер срочных звонков?! Может, это Полина?»
Юрьевна вдруг поняла, что не отказалась бы прижаться сейчас к горячему гибкому телу Полины, вдохнуть запах волос, кожи. И даже секса не надо, просто обняться и полежать так — чтобы отпустило. У Полины был замечательный свой запах, но она, дурочка, все время старалась его чем-то замаскировать. Недавно Полина подсела на органические духи, и пахла теперь то пылью и старыми книгами, то улицей Нью-Йорка (особенно замечательна эта нотка автомобильного выхлопа, брр), то «весенним лугом после дождя». Для Юрьевны с ее тонким обонянием это напоминало скорее запах, когда два гастарбайтера лениво косят триммером лужайку в центре Москвы. Но что поделать. Нужно прощать близким их маленькие слабости, иначе пришлось бы их всех поубивать. И человечество бы вымерло. Юрьевна посмотрела на экран.
Это была не Полина.
Звонил Максимыч. Юрьевна долго
— Привет, сладенький, — сказала она беззаботно.
На том конце провода поперхнулись. Юрьевна слышала недоуменное сопение большого сердитого животного, которое разбудили посреди зимы.
— Света, ты что творишь вообще? — спросил наконец Максимыч. Большое животное теперь шарахается по тайге и ищет, кого бы порвать на части.
— А что я творю?
И тут Максимыч начал орать. Юрьевна поморщилась, отодвинула трубку подальше от уха. Децибелы зашкаливали. Наконец он устал и выдохся, замолчал. Юрьевна приложила телефон к уху.
— Ты в курсе, что эксперты обнаружили пули от двух разных стволов? — сказал Максимыч. Уже спокойным голосом.
Юрьевна помедлила. «А вот это интересно».
— Интересно. А гильзы только от ГШ Свечникова?
— Да. Гильз от второго нет.
— Потому что Ребров забрал их с собой? — предположила она.
— Потому что это револьвер!
Юрьевна провела рукой по лбу, убрала волосы. Второй ствол, наверняка не зарегистрированный нигде. Револьвер. Древний наган какой-нибудь? Сейчас такие, кажется, только у линейной полиции остались. И Свечников принес его с собой? Зачем?
— Света, верни мне свидетеля!
— Нет.
На другом конце провода воцарилась тишина. Юрьевна представила, как далеко отсюда, в своем кабинете, Максимыч сидит у стола — и лицо его снова медленно наливается багровым от бешенства. Медведь-шатун вернулся.
— Света, у тебя совесть есть?!
— Ты же лучше всех знаешь, что нет, — спокойно ответила Юрьевна.
Максимыч осекся. Замолчал.
— Пока, дядя Андрей, — сказала она. — Я позвоню.
— Света, подо…
Она положила трубку.
* * *
Денис пришел в себя на полу, на ковре. Кто-то укрыл его одеялом. Забыв про раненую руку, Денис пошевелился, сел и тут же застонал от боли. Пробило насквозь, аж в глазах сверкнуло и потемнело. Денис аккуратно вытащил руку из-под одеяла и с удивлением увидел свежую повязку. Кто-то его перевязал, пока он был в отключке. Денис поднял голову и увидел Светлану Юрьевну. Следовательница сидела за столом, у окна, в темноте и ждала, когда он проснется. За окном уже начало светлеть. Вокруг силуэта Юрьевны светился медно-красным, как окалина на металле, отсвет будущего рассвета. «Часа три утра…» — подумал Денис. Сейчас рано светает.
Юрьевна повернула голову.
— У тебя открылась рана, — сказала она. — Сколько ты уже не спал?
Денис вспомнил, что ему снилось, и помотал головой. Это был не сон. Это был мучительный кошмар.
— Я не хочу спать. Не могу.
— Я перевязала тебе руку, как смогла, — сказала Юрьевна. — Будем надеяться, шов не разойдется. Будешь пиццу? Возьми, тебе надо немного поесть, — она помедлила. — Знаешь, о чем я думаю? Ты по-настоящему разглядел этого маньяка. Верно? Я по твоим глазам это вижу. Как видно по взгляду подростка, что он побывал на войне.