Доктор Чистота
Шрифт:
— Эй! — позвал он на всякий случай. — Есть кто-нибудь?
Действительно, получилось глупо. Он пошел вдоль стены дота. Что, еще раз попробовать?
— Эй! Есть кто?!
Тишина. Только ветер налетел и зашумел в кронах. Земля здесь после ночного дождя еще была влажная.
Трубачев снова посмотрел на дверь. Если отодвинуть березу, то можно попробовать открыть дверь. А зачем?
«Совсем старый с катушек съехал», — сказала бы жена.
Смутное беспокойство в груди не утихало, тревожило. Трубачев оглядел дверь. Ее
Он в последний раз посмотрел на дот, повернулся и неторопливо пошел к машине. Пора домой, бабка ждет. Влажная земля пружинила под сапогами. Хрустнула веточка.
Трубачев дошел до машины — желтого «жигуля», сел в машину и уехал.
Если бы Нина закричала, он бы ее услышал — потому что был всего в нескольких метрах от бункера.
* * *
Нина не кричала. Она спала. В последние дни (недели?) она все меньше двигалась, все больше лежала и дремала на своем жестком ложе.
Она попыталась потереть лицо, но пальцы не слушались.
Казалось, не будь на них кожи и кусочков грязного лейкопластыря — они просто не выдержали бы и рассыпались на миллион крошечных осколков.
Руки ее были ледяными, словно кусок льда в морозилке.
Это было настолько странно и непривычно, что она снова заплакала.
И стала тереть лицо, пока не размазала соль до самых глаз, а слезы больше не капали. «Потому что замерзли».
Потом она услышала плач. Нина медленно повернулась, не веря…
Призрак плакал.
В Пещере.
* * *
Она вспомнила тот день, когда ей позвонила подруга. Она была в слезах, потому что закрутила роман с начальником и потеряла работу.
Проклятье…
— Слышала, в «Газпромнефть» требуются секретари? Хочешь попробовать? — спросила она… Что? Сначала Нина решила, что подруга издевается. С ее-то высшим филологическим — и в простые секретари?
Через полгода она уже работала в дочке «Газпрома».
А еще через полгода ее повысили до менеджера.
Потом еще один скачок…
И еще…
Скоро в ее подчинении было семь девушек и сорок два сотрудника. Потом, однажды, на корпоративе, они случайно пересеклись с другой компанией. Отмечавшей чей-то день рождения.
Так она познакомилась со Свечниковым.
* * *
Призрак плакал. Она его утешала.
В темноте, под звездным небом. А дождь все шел и шел. Она гладила его холодное гладкое тело, а потом…
Она почувствовала на губах его вкус — соленый, горький…
И вспомнила то, чего никогда уже не будет…
Она вспомнила
Он обнимал ее на балконе.
Был теплый летний вечер.
На небе появлялись первые звезды.
Было очень тихо — ни ветерка.
Только вода тихо плескалась в фонтане внизу.
* * *
— Не плачь, — сказал ей голос.
И она снова вспомнила о теле, которого у нее давно уже не было и которое скоро вернется, несмотря на то, что она давно уже ничего не чувствует…
Нина проснулась в холодных объятиях призрака.
В комнате было темно.
На улице был вечер.
— Так всегда, — сказала она себе. — Наступает ночь, а я не сплю.
Он промолчал и, прижавшись к ней, уснул.
* * *
Она вспомнила, как в детстве, когда они с родителями гостили в деревне, ее младшая сестра провалилась в колодец.
Они играли в прятки, и сестра не заметила дыру в земле, замаскированную зарослями травы и репейника.
А может, наоборот, она нашла старый колодец и хотела там спрятаться от Нины, но сил не хватило. Стенки колодца были скользкие от мха и плесени, и сестра не смогла вскарабкаться обратно. Все пошло не по плану.
«Зная мою сестру, — подумала Нина, — я бы поставила на этот вариант».
Ее нашли, когда она уже задыхалась от нехватки воздуха. Она все это время кричала, не переставая.
Сестра была маленькая и худенькая, она не могла выбраться сама, но в панике металась внизу, по пояс в воде, пытаясь найти выход — туда, наверх, где солнце и свежий воздух, где ее уже зовут мама и папа.
Потом ее вытащили за волосы.
А Нина смотрела, как сестру, плачущую, мокрую, дрожащую, закутанную в полотенце, обнимает мама, рядом стоит папа, и думала: «Уж я бы никого не стала звать. Я бы выбралась сама».
Она очнулась.
* * *
Она подняла левую руку и попыталась вытереть слезы.
И не смогла.
Рука не двигалась.
Она попыталась встать. Но не сумела. Руки и ноги больше не подчинялись ей.
Двигалась только правая рука.
Левая была абсолютно недвижима.
Призрачный пес-призрак завыл, захлюпал носом, потом начал визгливо подвывать. Нина начала привыкать, что живет в окружении голосов и призраков. Иногда она слышала, как они играют в боулинг. Стеклянными шарами и стеклянными же кеглями…
И вдруг снова заплакала.
— Все из-за тебя, — прошептала она.
Слезы капали.
Но вдруг они резко высохли, и она поняла, что на самом деле уже не может плакать.
* * *