Доктор Чистота

Врочек Шимун

— Эй! — позвал он на всякий случай. — Есть кто-нибудь?

Действительно, получилось глупо. Он пошел вдоль стены дота. Что, еще раз попробовать?

— Эй! Есть кто?!

Тишина. Только ветер налетел и зашумел в кронах. Земля здесь после ночного дождя еще была влажная.

Трубачев снова посмотрел на дверь. Если отодвинуть березу, то можно попробовать открыть дверь. А зачем?

«Совсем старый с катушек съехал», — сказала бы жена.

Смутное беспокойство в груди не утихало, тревожило. Трубачев оглядел дверь. Ее

ставили на свежую кладку, причем каменщик был явно неопытный. Или работал спустя рукава, с бодуна. Кто ж так раствор кладет? Трубачев покачал головой. Ладно.

Он в последний раз посмотрел на дот, повернулся и неторопливо пошел к машине. Пора домой, бабка ждет. Влажная земля пружинила под сапогами. Хрустнула веточка.

Трубачев дошел до машины — желтого «жигуля», сел в машину и уехал.

Если бы Нина закричала, он бы ее услышал — потому что был всего в нескольких метрах от бункера.

* * *

Нина не кричала. Она спала. В последние дни (недели?) она все меньше двигалась, все больше лежала и дремала на своем жестком ложе.

Она попыталась потереть лицо, но пальцы не слушались.

Казалось, не будь на них кожи и кусочков грязного лейкопластыря — они просто не выдержали бы и рассыпались на миллион крошечных осколков.

Руки ее были ледяными, словно кусок льда в морозилке.

Это было настолько странно и непривычно, что она снова заплакала.

И стала тереть лицо, пока не размазала соль до самых глаз, а слезы больше не капали. «Потому что замерзли».

Потом она услышала плач. Нина медленно повернулась, не веря…

Призрак плакал.

В Пещере.

* * *

Она вспомнила тот день, когда ей позвонила подруга. Она была в слезах, потому что закрутила роман с начальником и потеряла работу.

Проклятье…

— Слышала, в «Газпромнефть» требуются секретари? Хочешь попробовать? — спросила она… Что? Сначала Нина решила, что подруга издевается. С ее-то высшим филологическим — и в простые секретари?

Через полгода она уже работала в дочке «Газпрома».

А еще через полгода ее повысили до менеджера.

Потом еще один скачок…

И еще…

Скоро в ее подчинении было семь девушек и сорок два сотрудника. Потом, однажды, на корпоративе, они случайно пересеклись с другой компанией. Отмечавшей чей-то день рождения.

Так она познакомилась со Свечниковым.

* * *

Призрак плакал. Она его утешала.

В темноте, под звездным небом. А дождь все шел и шел. Она гладила его холодное гладкое тело, а потом…

Она почувствовала на губах его вкус — соленый, горький…

И вспомнила то, чего никогда уже не будет…

Она вспомнила

их первую ночь.

Он обнимал ее на балконе.

Был теплый летний вечер.

На небе появлялись первые звезды.

Было очень тихо — ни ветерка.

Только вода тихо плескалась в фонтане внизу.

* * *

— Не плачь, — сказал ей голос.

И она снова вспомнила о теле, которого у нее давно уже не было и которое скоро вернется, несмотря на то, что она давно уже ничего не чувствует…

Нина проснулась в холодных объятиях призрака.

В комнате было темно.

На улице был вечер.

— Так всегда, — сказала она себе. — Наступает ночь, а я не сплю.

Он промолчал и, прижавшись к ней, уснул.

* * *

Она вспомнила, как в детстве, когда они с родителями гостили в деревне, ее младшая сестра провалилась в колодец.

Они играли в прятки, и сестра не заметила дыру в земле, замаскированную зарослями травы и репейника.

А может, наоборот, она нашла старый колодец и хотела там спрятаться от Нины, но сил не хватило. Стенки колодца были скользкие от мха и плесени, и сестра не смогла вскарабкаться обратно. Все пошло не по плану.

«Зная мою сестру, — подумала Нина, — я бы поставила на этот вариант».

Ее нашли, когда она уже задыхалась от нехватки воздуха. Она все это время кричала, не переставая.

Сестра была маленькая и худенькая, она не могла выбраться сама, но в панике металась внизу, по пояс в воде, пытаясь найти выход — туда, наверх, где солнце и свежий воздух, где ее уже зовут мама и папа.

Потом ее вытащили за волосы.

А Нина смотрела, как сестру, плачущую, мокрую, дрожащую, закутанную в полотенце, обнимает мама, рядом стоит папа, и думала: «Уж я бы никого не стала звать. Я бы выбралась сама».

Она очнулась.

* * *

Она подняла левую руку и попыталась вытереть слезы.

И не смогла.

Рука не двигалась.

Она попыталась встать. Но не сумела. Руки и ноги больше не подчинялись ей.

Двигалась только правая рука.

Левая была абсолютно недвижима.

Призрачный пес-призрак завыл, захлюпал носом, потом начал визгливо подвывать. Нина начала привыкать, что живет в окружении голосов и призраков. Иногда она слышала, как они играют в боулинг. Стеклянными шарами и стеклянными же кеглями…

И вдруг снова заплакала.

— Все из-за тебя, — прошептала она.

Слезы капали.

Но вдруг они резко высохли, и она поняла, что на самом деле уже не может плакать.

* * *