Доктор Данилов в поликлинике или Добро пожаловать в ад!
Шрифт:
Они вышли на улицу и, не торопясь, пошли к Рязанскому проспекту.
— Знаешь, а у Юлии скоро день рождения, — сказал Рябчиков.
— Вот и прекрасно! — преувеличенно бодро сказал Данилов. — Будет повод для развития отношений…
— Это как?
— Подойдешь за день раньше и спросишь, где она будет его праздновать. Скажешь, что хочешь поздравить в нерабочей обстановке.
— А она ответит: «Это ни к чему»… — вздохнул Рябчиков.
— Пораженческие настроения приводят к поражениям, — Данилов погрозил ему пальцем, — а настрой на победу – к победе. Ладно, ты со
— А открытку?
— Зачем? — искренне удивился Данилов. — Кому нужна открытка? Без нее интересней. Создается видимость интриги.
— Но тогда она не узнает, от кого цветы?
— В поликлинике да не узнает?! При нашей скорости распространения информации? Тебя же с букетом увидят и гардеробщица, и дамы из регистратуры, и еще кто-нибудь из сотрудников… Да она еще на подходе будет знать, что ты устроил ей праздничную икебану. Короче – работай себе и жди, пока она не придет к тебе, чтобы сказать спасибо. Козоровицкая – девочка воспитанная, она обязательно поблагодарит. Вот тут-то и действуй. На фоне позитивного настроения.
— На словах все выглядит замечательно…
— А на самом деле выйдет еще лучше! — заверил Данилов. — От робких вздохов и туманных намеков пора переходить к делу. Ты знаешь, чем, с женской точки зрения, плохо твое поведение? Тем, что ты делаешь какие-то авансы, подводишь к определенной черте и останавливаешься… Улавливаешь?
— Ты хочешь сказать, что у Юлии создается впечатление обо мне, как о несерьезном человеке?
— Нет, у нее создается впечатление, что ты вынуждаешь ее первой проявить инициативу. Вряд ли это ей нравится.
— Наоборот – я предоставляю ей свободу выбора! — вымещая досаду, Рябчиков пнул кусок льда, лежавший у него на пути, да так удачно, что тот отскочил прямо под ноги девушке, идущей им навстречу.
Не останавливаясь, девушка повертела у виска указательным пальцем.
— Неплохой способ знакомиться, — одобрил Данилов. — Только ты не путай свободу выбора с последовательностью собственных действий. Сказавший «а» должен говорить и «б». Это логично. Не намекай, что ты бы вот чего-то там того, а просто подойди и пригласи в какой-нибудь клуб, что ли… Если, конечно, тебе нужны отношения, а не пэ дэ о.
— Что такое пэ дэ о?
— Платоническое дистанционное обожание, иначе говоря – синдром Петрарки.
— Не слышал о таком синдроме.
— Я придумал его на четвертом курсе, — серьезно сказал Данилов. — Захотелось внести хоть какой-то вклад в науку. Только вот монографию все никак не соберусь написать…
Глава четырнадцатая
Елки с палками, или В гуще «дворцовых» интриг
— Умирать не страшно, — сказал четверокурснику Загеройскому один из больных. — Страшно сознавать, что чего-то
Это откровение навсегда врезалось в память Антона Владимировича.
Удаляя с сайтов знакомств свои анкеты, Антон Владимирович действовал решительно, думая только о том, что всю эту «любовную петрушку» пора рвать с корнем. Довольно, побаловался и будет! Сколько ни ищи, как при этом ни изощряйся, а все равно нападешь на очередную расчетливую хищницу, до знакомства искусно прикидывающуюся белой ромашкой. О какой романтике может идти речь? Я вас умоляю – только о деньгах.
«Самодостаточная и полностью обеспеченная львица ищет ласкового друга для совместных любований звездным небом. Где ты, мой пупсик?..»
«Женщина, недавно перешагнувшая порог тридцатилетия, жаждет обрести любовь, не отягощенную материальными расчетами…»
«Приди возьми меня, я вся дрожу, а я тебя любовью награжу!..»
«Где ты, мой принц? Или ты уже не веришь в любовь? Я верну тебя к жизни! Скорее напиши мне!»
«Верю! Надеюсь! Люблю! Доказательства при встрече. Знойная женщина – не мечта, а реальность. Жду письма! Целую во все сладенькие местечки!..»
— Курвы! — выругался Антон Владимирович, зачищая историю своих блужданий по Сети.
Отец Антона Владимировича происходил из семьи обрусевших поляков. Языка предков он не знал, но отдельные польские слова и выражения употреблял довольно часто.
Пока Антон Владимирович был занят, тоска с печалью гуляли где-то в стороне и к нему не лезли, но стоило только ему выключить компьютер, как накинулись и так взяли в оборот, что хоть плачь. Жалость к себе – это такое чувство, от которого хочешь не хочешь, а заплачешь.
«Жизнь не удалась», — думал Антон Владимирович, с отвращением обводя глазами свой кабинет.
Разве о таком завершении карьеры мечтал он когда-то, сдавая вступительные экзамены в медицинский институт? Тогда он видел себя профессором, заведующим кафедрой, научным светилой, не вылезающим с зарубежных симпозиумов и конференций… Мечты, мечты… В конце четвертого курса студент Загеройский словил сразу три «банана», то есть двойки. По оперативной хирургии и топографической анатомии, по общей гигиене и по кожно-венерическим болезням. Слишком уж весело провел он тот год, а особенно – вторую его половину. На посещение занятий время находилось (все равно ведь в мединститутах заставляют отрабатывать каждый пропуск), а на то, чтобы дома открыть учебник – нет.
Положение складывалось, что называется, «аховое». Отчисление – два года солдатской службы (если не три – матросской) — попытка восстановления после демобилизации.
— Подойдите к начальнику кафедры военной подготовки, — посоветовала несчастному двоечнику секретарша декана. — Возможно, он вам поможет…
Антон так и сделал и без проблем перешел на пятый курс. Только не родного лечебного факультета в Саратове, а военно-медицинского факультета Куйбышевского медицинского института. Получив от Антона заявление о переводе, начальник кафедры полковник Ниеловский (жучила и прохиндей каких мало) забрал его зачетку и буркнул: