Доктор Джонс против Третьего рейха
Шрифт:
Примерно в это время Ренар, уловив, что Хорхер опять начал подбираться к фройляйн Лилиан, решил поскорее навестить пленницу в ее палатке-темнице. В голове его зароились весьма откровенные образы.
— Я вижу, вы хорошо поерзали на этом столбе, — заметил он с порога. — Зачем вы пытаетесь удрать, мадмуазель Кэмден? Учтите, едва вы покинете меня, как встретитесь с эсэсовцем Хорхером. И будьте уверены, он — мастер своего дела, сами понимаете какого. Или с пустыней встретитесь, что немногим лучше — пески, камни и змеи на
Лилиан поторопилась огрызнуться:
— Я чего-то не врубаюсь в ситуацию, Ренар. Если я «при вас», то почему никак мне не дождаться ни стакана вина, ни приличной еды, ни даже прогулки? Ведь все тут ваши дружки.
— Они не друзья мне, а уж скорее неизбежное зло в моей работе. Грубые, необразованные люди. Этот партайгеноссе Хорхер — профессиональный революционер и партработник в прошлом. Организовывал митинги, понимаете, забастовки и беспорядки… Древоточец такой… И надо же, он теперь мне «помогает».
Мужчина пожевал губами, пытаясь совладать со справедливым возмущением.
— А Мюллер чего стоит?! Пусть он умеет рыть окопы и устраивать блиндажи, но здесь нельзя так просто копать и рыть! Потому что под ногами в любом месте — прошлое. Прах великих царей, их достижения — то, чему истово поклонялись и во имя чего много убивали. У Мюллера же в голове только кубометры изъятой породы. И к такому человеку я принужден обращаться по каждому поводу! Этот тип еще меня погоняет: давай-давай, мол.
— Ну, а вы-то чем отличаетесь от них? — задала резонный вопрос Лилиан.
— Надеюсь, за время нашего знакомства я показал себя достаточно обходительным и интеллигентным человеком. Таковым я остаюсь даже в этой части света.
Ренар вышел из палатки и через мгновение вернулся с двумя коробками. Первую он сразу, но несколько театрально раскрыл и вытянул из нее нечто белое, полувоздушное. Чудесное бальное платье, которое не грех надеть на каком-нибудь приеме в Чикаго или в Париже!
— Я очень хотел бы видеть это на вас, Лилиан.
С этими искренними словами он рассек ножом веревки, опутывающие руки мисс Кэмден.
— А еще чего бы вы хотели? — отозвалась грубоватая женщина, но сразу пошла на попятную. — Ну, ладно, ладно. Сделаю вам одолжение.
Она выхватила платье и упорхнула в угол:
— Интеллигентные люди как минимум отворачиваются, когда дама меняет одежку.
— Конечно, конечно, — Ренар охотно продемонстрировал даме свои хорошие манеры, поскольку мог наблюдать за процессом переодевания с помощью зеркальца, стоящего на тумбочке.
Месяцы заточения в нацистском плену пошли Лилиан, как женщине, тольку на пользу. Вынужденно обходясь без веселящих напитков и кровавых бифштексов, она улучшила цвет лица и фигуру. Голос сделался куда менее каркающим, даже обрел волнующие обертоны. Кроме того, по тюремному обычаю у нее давно забрали бюстгальтер.
Обозревая ее спину и так далее, археолог Ренар испытывал искреннее волнение.
— Эй, что у нас во второй коробке? — окликнула его Лилиан.
Ренар толкнул ногой тару, в которой что-то приятно зазвенело.
— «Мерло» и «Масон-Виллаж», —
— Ну, это меня вдохновляет!
— Еще бы, — глаза Ренара заискрились мужской гордостью. — Лилиан, времени на общение у нас в обрез. Буду предельно откровенен, руководство близко к тому, чтобы применить к вам особые методы дознания. Поэтому вы должны рассказать мне все. Естественно, чтобы я мог защитить вас. Откуда такая преданность Джонсу? Насколько я в курсе, он был не слишком порядочен с вами.
— Я не имею ничего общего с шарлатаном и прохвостом по кличке Индиана, — сурово отрезала Лилиан. — У меня от него сплошные неприятности. Кроме того, я все рассказала вашим товарищам уже сто раз.
Она прошлась по палатке в новом платье, туда-обратно, с каждым шагом все грациознее поводя попкой.
— Вы бесспорно прекрасны, Лилиан, — не смог удержаться от комплимента Ренар.
— И я придерживаюсь того же мнения, — сказала «бесспорно прекрасная» мисс Кэмден и едва уловимым движением сбросила кисейную шаль на стол. Материя прикрыла большой нож, которым Ренар рассек путы и вскрыл коробку с вином. После чего элегантно присела на стул. — Ну, угощайте даму, месье.
Недолго задержавшись на проблемах археологии, микенских находках и загадках критского диска, разговор стал легким, напоминающим то бордосское вино, которое доставил галантный ухажер. Лилиан вспоминала о своей чикагской жизни, о том, как седые почтенные профессора оказывались похотливыми рукосуями, щупающими коленки у студенток во время сложного экзамена. Ренар вспоминал о своей парижской жизни, упирая на количество и качество своих любовниц.
Когда собутыльники заканчивали вторую поллитровку «Мерло», стало очень смешно. Особенно после того, как Ренар сказал, что у него было в общей сложности сорок восемь любовниц. Из них двенадцать с университетским образованием, в том числе три доктора философии, герцогиня, которая могла заткнуть за пояс любую выпускницу парижских домов терпимости, амурный коллектив из пяти африканских пигмеек и русская пианистка с татуировкой «Ильич на броневике» на одном интимном месте.
Лилиан чувствовала, что она уже не та, какой была раньше. От длительного алкогольного воздержания перед глазами плыло, а Ренар казался добрым и милым. Внезапно до нее дошло — еще минута, и она раскиснет. Поэтому вскочила, выхватила нож из-под тряпки и сверкнула им над головой беспечного археолога.
— Вы пьяны, Ренар. Советую срочно свалиться под стол и захрапеть.
Француз гордо заржал:
— Да не могу я свалиться под стол, милая девушка. Никак мне не захрапеть от пустякового винца. К вашему прискорбию, мои родители как раз занимаются виноделием, и я научился обращаться с алкоголем раньше, чем сидеть на горшке.
Лилиан представила себе грудничка Ренара и его кормилицу с бутылками «Мерло» вместо налитых титек, отчего тоже обхохоталась.
— Ладно, мне пора идти. Адье, Ренар. Хотя, надо признаться, вы — обаяшка. Встретимся как-нибудь в более цивилизованной обстановке.