Доктор Джонс против Третьего рейха
Шрифт:
— Инди! — вскрикнула сзади Эльза.
— Все в порядке, — сказал профессор, с кряхтеньем принимая вертикальную стойку и гадливо отряхивая руки. — Новое подземелье, на этот раз с водой.
В нос бил запах. Своеобразный запах, сильно отличающийся от нормальной затхлости подобных мест. Будто бы машинным маслом пахло, тяжело и густо. И руки никак не очищались от жижи, в которую профессор влип.
— Эльза, — пригласил он даму, — пролезайте, не стесняйтесь. И посветите, если вам не трудно.
Через мгновение все стало ясно. Вода была с нефтью, тончайшей пленкой покрывавшей поверхность.
Эльзу, оказалось, удивило совсем другое:
— Почему вода, Инди? Куда мы вообще попали, в канализацию, что ли? Мне не нравится бродить по уши в… — она поискала приличное обозначение того, в чем ей не нравится бродить, но не нашла.
— Если бы мы попали в канализацию, то запах был бы другой, — успокоил ее Индиана. — И в воде плавала бы вовсе не нефть. Скорее всего, это дренажная система, отводящая от зданий воду, все-таки мы в Венеции. Меня больше нефть беспокоит. Неужели местные идиоты в самом деле устроили под землей нефтеналивную станцию?
— Вы полагаете, гондольер говорил правду?
— Приходится верить своим глазам. Он намекал, что полиция проводила крупную операцию против организованной преступности. Вероятно, в результате был поврежден какой-то из резервуаров, находящихся поблизости… Ничего не видно, проклятая лампа почти не светит!
Доктор Джонс пошарил руками вокруг себя и наткнулся на проломленную нишу. Там лежал хорошо сохранившийся костяк далекого предка — не скелет, а именно костяк, если следовать устоявшейся археологической терминологии, — и доктор Джонс нашел этому предмету достойное применение. Он выворотил берцовую кость, самую большую кость в человеке, стряхнул все лишнее, затем обмотал один конец лохмотьями не успевшей истлеть тряпки, взятой оттуда же, из ниши, и аккуратно окунул в нефтяную пленку.
— Вот и факел, — сказал он, поджигая от спички тряпку. — Вы держите лампу, Эльза. Крепче держите, иначе мы с вами окажемся двумя кусками пережаренного мяса.
— Куда идем? — спросила она. — Налево или направо?
— Ищем знак. Здесь должен быть знак. Смотрите в той стороне, я в этой… — он тщательно вглядывался в стены.
Римскую семерку нашли быстро, в двух шагах от прохода, и направление движения было задано…
Между тем наверху происходили по-своему любопытные события. Смуглолицые люди, одетые в европейские костюмы, странно сочетающиеся с головными уборами типа «феска», — туристы, как видно, — уже давно и тревожно поглядывали на дверь библиотеки. Сначала они наблюдали из окна дома, выходившего на площадь, потом вышли на воздух. Они видели, как один за другим библиотеку покинули оба служащих, закрыв за собой двери. Но из здания вышло меньше людей, чем вошло, — они знали это точно. Поэтому, не выдержав, туристы в фесках подошли к библиотеке и с завидной простотой вскрыли запоры — словно у них имелись ключи…
Мужчина и женщина двигались по тоннелю, пригибая головы, вжимаясь в стену, долго и мучительно выбирая каждый шаг. Внизу была жижа, играющая красивыми радужными отсветами, вокруг была мертвая каменная толща. Если закаленному археологу тяжело давался этот участок маршрута, то каково же приходилось хрупкой фройляйн, обутой в изящные лакированные туфельки? Впрочем,
Эльза Шнайдер заорала совсем не по-аристократически. Из глубин ее прелестного тела исторгся невероятный по частотным характеристикам визг. Она разбрасывала во все стороны конечности, исступленно отбиваясь от тварей.
— Держи лампу! — заорал Джонс.
Он прыгнул в воду, не жалея единственный костюм, схватил свободной рукой обезумевшую женщину и перекинул ее себе через плечо — будто вязанку дров. Та отбивалась некоторое время, но потом затихла.
Воды оказалось чуть выше колена.
— Ненавижу крыс… — бормотал профессор археологии, тяжело, но целеустремленно передвигая ноги. — Ну почему так всегда бывает? То крысы, то змеи… Пауки, скорпионы, черви, мухи… Аллигаторы, акулы, пираньи…
Вода была холодная, жутко холодная.
— Отец здесь ни за что бы не прошел… — продолжал бормотать профессор. — Шагу бы не сделал, струсил бы, чистюля…
— Чем это пахнет? — осмысленно произнесла Эльза и пошевелилась на плече Индианы. — Ты чувствуешь, Инди?
— Дерьмом, — без затей ответил тот. — Странно.
Стены неожиданно раздвинулись, открыв боковой проход. В свете факела было хорошо видно, что представляет собой новое помещение.
— Неужели добрались? — отдуваясь, сказал Индиана. — Прости, Эльза, но я не могу всю жизнь носить тебя на руках… — он установил женщину вертикально.
— Склеп, — сказала она, ступая внутрь. — Настоящий склеп.
Рядами шли саркофаги, поменьше и побольше, сохранившиеся и полуразрушенные. Были видны слова молитв, выбитые на стенах. Какие-то гербы, имена, названия городов. И удушливо, пронзительно пахло… чем, доктор Джонс уже сформулировал.
— Все-таки промыло канализацию, — словно бы радуясь, объяснил он. — Я знаю, фройляйн этого не любит, но придется потерпеть. Кстати, Эльза, забываю тебя спросить — ты фройляйн или мисс? А может, мадемуазель? Откуда ты родом?
— Очень кстати, — согласилась Эльза. — Я из Швейцарии.
— Обожаю Швейцарию, там нет ни одной крысы.
Доктор Джонс аккуратно отстранил ее, чтобы самому пройти вперед, разгребая коленями воду.
— Ну и запах, — простонала ассистентка ему в спину, — даже мысли путаются…
Наверху тем временем становилось все интереснее. Маркус Броуди, сидевший на библиотечном стуле возле дыры в подземелье, вероятно, задремал, поэтому не услышал шагов. Очнулся он только когда мясистая ладонь зажала ему рот. Пока он соображал, что к чему, сильные руки уложили его на мраморный пол, другие руки скрутили конечности гибкими шнурами от электрических ламп, а рот заклеили противной клейкой лентой. Маркус так и не успел понять, что происходит, потому что его затолкали под стол и оставили, дав возможность досмотреть сон. После чего наверху перестало быть интересно: туристы в фесках оловянными солдатиками попрыгали в пролом…