Доктор Ф. и другие
Шрифт:
— А Ухов со шмоном не нагрянет?
— Як не нагрянет! Вже грядёть, индюшкин сын. Но покеда нэ близко — на утором етажу. Лифта ждеть. Драй минут ждать будеть.
— Да, Афоня, экстрасенс ты, конечно, от Бога! Гляди-ка, через семь этажей учуял!
— Было б щё чуять... Успеем... Давай, Смыкушка, разговеемся. Плесни маненько.
— За тебя, Афоня!
— Щёб мы здоровеньки булы!.. От так!.. А теперя полундра — щас он заявится. Ховай бутылку. От сюды ее, под матрас... О’кей!.. Здра-жла, товарищ полкоуник!
— Привет,
— За ваш орден, товарищ полкоуник! За высокую награду Родины!
— Г-мм, ты-то откуда?.. По секретному же списку... Хотя — м-да, ты ж у нас... Только не трепись.
— Да я ж — нешто не знаете, товарищ полкоуник! — могила!.. Орден «Мужества»! «Нэвидымка» вы наш!..
— Ну-ну! Тихо, тихо...
— Да я шо? Я — т-с-с... Товарищ полкоуник, обмыть бы полагается.
— Ты мне это брось! Тебе в Москву не сегодня — завтра. Вон, обнова тебе шьется, к вечеру уже будет. А я в подарок тебе ремешок в брюки купил. Гляди, натуральная кожа!
— Да щё ремешок? Закусывать им, як Зиганшин?.. Благодарствую; а кабы лучше тушенки пару баночек... Или хоть кильки у томати?
— Ладно, будет тебе и килька, и тушенка... Гляди только там, в Москве, особо не шали, а то знаю тебя, черта!
— Да нешто ж я когда, товарищ полкоуник?.. Нешто ж нехристи?
— А журналиста этого московского не ты, ирод, вусмерть напужал?
— Так вы ж сами пужнуть и велели. Чего он к нам — тайком, як тать?
— Я как велел пужнуть? Чуток! А ты как? На полную катушку! Вон, уже газеты шум подняли, теперь их поди уйми! Не расхлебаешь!
— Когды б на полную — он бы у мене до луны улэтев... Ну, недорассчитав малость... А ремень-то гди? А то невроку запамятуети...
— Да держи твой ремень... Он, понимаешь, «малость недорассчитал»!.. Кем ты ему хоть прикинулся?
— Да етим, из кина... По телеку бачив... Который кровь сосет. Молдаван, кажись...
— Дракулой, что ли?
— Во-во, им, бисовым сыном.
— »Во-во»! А человек заперся на техническом этаже, воет там как оглашенный, ни на какие уговоры не поддается. Воет — оно еще пусть; а ежели технический этаж понадобится, ежели, не дай Бог, авария какая?
— Провоется — сойдет. Ей-ей, самый чуток пужнул. Недельки так на две.
— Горе с тобой! Это нам, что же, две недели — без технического этажа? Твое счастье, что в Москву отбываешь... Ох, гляди, гляди у меня, Афоня!..
— (После его ухода, извлекая портвейн из-под матраса.)Было б щё бачить... «Нэвидымка» хренов!.. Ладно, давай, Смыкушка, наливай, что ли... Пиихалы!
* * *
— ...Ох, Леденцов, как мне Двоехорыча жалко! Хороший был мужик, воспитанный. И кто бы подумал, что вот так вот, в одночасье!
— Не говори, Любаня! Вот уж чего не ожидал!.. Я тут принес. Помянем,
— Да еще в живот видал как его саданул этот, козлобородый? Ответить должен бы.
— Ага, ответит он, жди. Не та птица наш Харитоша был, чтобы такие за него… Вон, генерал лежит в покойницкой, и то, будь уверена, никто не ответит. Такие времена. Хочь ты и генерал, хочь ты и хрен с маслом...
— Ой, правда, неспокойно мне что-то на душе последнее время, Саня! Генерал этот в мертвецкой... Другой мертвяк вовсе исчез, только балахон остался, — как это, Леденечик?.. Воет кто-то на техническом этаже, — слышал, небось? Страшно так воет, волком! Нынче всю ноченьку уснуть не могла... Воет — а собаки ему в ответ. Пока собачек во дворе постреляли... Зачем, кстати, постреляли, не знаешь?.. И вертолеты эти на крыше... Видал, какие? Черные, как сатана!.. Корнеича с Погремухиным отстранили, говорят, под замком где-то держат... Все бегают как угорелые, а слова путного ни от кого не добьешься... Теперь вот Двоехорыч, царство ему небесное... Прямо сердце не на месте...
— М-да, та обстановочка... Неспокойно, и не говори... Ну что, еще по маленькой?.. (После принятия.)И темень, гляди, на дворе какая... А мне Двоехорыч покойный перед самым концом... на него, сказал, просветление нашло... и знаешь что на ухо мне шепнул?
— Ну?
— Боюсь говорить даже...
— А ты мне, Сань, тоже на ушко...
— Погодь! Слышишь, вертолеты, кажись, отваливают...
— Ой, а грохоту от них!.. Ну, слава Богу, хоть наконец отвалили!.. Так давай, Сашуня, на ушко. Чего он там, покойный-то, тебе говорил?
— Ладно, давай, коли не страшно. Только потом — никому.
— Да ты меня чё, не знаешь?
— Ну, слушай...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— ...И-ы-ы-хх!.. Так вот прямочки тебе и сказал?!.. Это что же выходит?! Как понимать, Санечка — полный, что ли, наступает кабздец?!
— А вот как хочешь, так и понимай... Вообще, такое запить бы надо. Давай-ка мы с тобой... Э, а что это со светом? Пробки, что ль?
— Какие, на фиг, пробки! Гляди, блин, во всем Центре окна погасли!.. Ой, Леденечик, ты меня, родной, не покидай на ночь-то! Больно жутко!
— Да не боись, не покину... Ох ты, и во флигеле не светятся!..
— И фонари во дворе! Тьма египетская!.. Что ж это делается-то, Леденечик?!.. Ой, боюсь, мамочки! Кабздец! Точно тебе говорю, полный кабздец!
Двенадцатая глава
ПРОЩАЙ, ЦЕНТР!
1