Доктор Кто. Механизмы войны
Шрифт:
Впереди он увидел Рассилона: тот вошел в центральный зал башни. Полы длинной мантии волочились по полу, поднимая в воздух облака пыли; посох стучал по граниту на каждом шагу Лорда-Президента, и стук множился эхом в стенах заброшенной башни.
Рассилон подошел к небольшой шестиугольной консоли и провел по ней рукой. Устройство вышло из спящего режима, замерцали символы. Затем Лорд-Президент повернулся к пустой гробнице, где прежде лежало его тело, или, если быть более точным, тело его прежнего воплощения.
– Боруса! – произнес он громким голосом, словно хотел разбудить мертвеца. –
Неужели Боруса все еще здесь, по-прежнему заточен в каменном саркофаге? После того как он перенес инкарнации Доктора в Зону смерти, именно здесь Рассилон и поймал его в ловушку.
Послышалось гудение; из глубины саркофага начала подниматься платформа, поворачиваясь так, чтобы лежащая на ней фигура встала вертикально.
У ступеней, ведущих на гранитное возвышение с гробницей, Рассилон ждал, пока механизм полностью завершит движение. Доктор все еще прятался у входа. Теперь он решил подобраться поближе, чтобы лучше рассмотреть происходящее. Его ботинки скрипели по гладкому камню, но, к счастью, скрежет подъемного механизма не позволял Рассилону услышать его шаги.
То, что Доктор увидел на плите над саркофагом, навсегда отпечаталось в его памяти: на железном каркасе был распят Боруса. Веревки обхватывали его запястья и лодыжки; церемониальная мантия, та самая, в которой его схватили, была распахнута на груди. Доктор обрадовался, что может видеть лишь грудь и лицо бывшего Лорда-Президента, поскольку тело Борусы представляло собой жуткую картину. Трубки и провода обвивали его, как змеи, бледная плоть на груди сморщилась вокруг глубоких разрезов. Часть трубок проходила сквозь них в глубь тела. По-видимому, они были нужны для искусственной вентиляции легких и поддержания работы минимум одного из его сердец. На голову Борусы был надет специальный шлем; от затылка к мерцавшему индикаторами нейронному реле тянулся пучок проводов.
Но страшнее всего было лицо. Судя по тому, что увидел Доктор, Борусу заключили в непрерывный цикл перерождения. В мягком свете энергии регенерации, окутывавшем тело бывшего Лорда-Президента, было видно, как его лицо непрерывно меняется, растягивается и изгибается. Знакомые Доктору инкарнации сменяли те, что он не видел никогда; глаза Борусы мерцали короткими вспышками электрических разрядов, их невидящий неподвижный взгляд был устремлен вдаль, сквозь стоящего перед ним Рассилона.
Вот что представляла собой «машина вероятностей» действующего Лорда-Президента.
– Скажи мне, Боруса, что ты видишь? – не без почтительности спросил Рассилон.
– Я вижу, как горит Галлифрей, – громким сипящим шепотом отозвался Боруса. – Я вижу гибель Вселенной и очищающую тьму. Я вижу последнюю, самую последнюю секунду всего сущего.
– Значит, мы должны это изменить, – сказал Рассилон, сжав кулак. – Расскажи мне об Оке Тантала. По словам Доктора, далеки собираются превратить аномалию в оружие, способное уничтожить Галлифрей.
Боруса ответил не сразу, его голова чуть наклонилась, он будто выискивал взглядом видения далекого будущего. Наконец его шепот снова нарушил тишину зала:
– Доктор говорит правду. План далеков близится к завершению. Галлифрей и Повелители времени
– Что ж, они не оставляют нам выбора. Мы должны действовать, – сказал Рассилон.
Боруса вдруг повернул голову, и его странные мерцающие глаза посмотрели в сторону Доктора, прячущегося в тени у входа. Доктор не знал, видел ли его Боруса на самом деле, а если и так – станет ли он говорить об этом Рассилону.
Но он быстро получил ответ на свои вопросы.
– Вы пришли вдвоем, – подал голос Боруса. – Доктор, подойди ко мне.
Доктор счел, что бежать уже все равно поздно. Он встал и вышел из тени. Рассилон резко обернулся и поднял руку – яркий голубой свет облаком окутал перчатку. Затем медленно, словно нехотя, Лорд-Президент опустил руку и разогнул пальцы. Свечение угасло.
– Я мог бы убить тебя за то, что ты пришел сюда, Доктор. Тебе не позволено быть здесь, – сказал он.
Доктор не придал его словам никакого значения. Он смотрел на изуродованное тело Борусы.
– Рассилон, как ты мог? – наконец спросил Доктор.
– Создать нечто столь великолепное? – ответил Рассилон вопросом на вопрос. На его взгляд, раз уж Доктор узнал, во что он превратил Борусу, то, по крайней мере, не стоило упускать возможности похвастаться своим гениальным изобретением. – Это, Доктор, моя машина вероятностей.
– Это отвратительно. Чудовищно.
– Это дар. Боруса может дать ответы на важнейшие для нас вопросы. Взамен он получил возможность видеть чудеса этой Вселенной во всем многообразии их форм.
– И все ужасы тоже, раз уж ты об этом заговорил. Что ты с ним сделал? – спросил Доктор.
– Я заставил ретроэволюционировать его линию времени, – ответил Рассилон. – Замкнул цикл регенерации в кольцо. Непрерывно изменяясь, он с каждым кругом становится чем-то большим.
– Большим? Ты запер его в этом цикле, как в клетке.
– Ты просто не можешь понять, Доктор. Эта машина, наоборот, освободила его от темницы плоти. Позволила полностью раскрыть свой потенциал. Его разум может свободно путешествовать сквозь время и пространство. Он способен оказаться в любом варианте реальности, ему доступна каждая, даже самая крохотная вероятность.
– Боруса, скажи, что ты сам об этом думаешь? – спросил Доктор.
– Я вижу, – бесцветным голосом ответил тот. – Я вижу все.
– То, что ты сделал, – отвратительно, – повторил Доктор, снова обращаясь к Рассилону. – Его существование даже жизнью назвать трудно.
– Ты ошибаешься, Доктор. Боруса вышел за пределы привычного тебе бытия. Это будущее Повелителей времени. Ему повезло стать первым из нас, кто действительно свободен.
Доктор покачал головой.
– Неужели ты не видишь, Рассилон, что все это значит? То, что ты позволил себе сделать с Борусой, ставит нас на одну ступень с далеками. Ты решил, что можешь изменять нас. Ты всех нас сделал чем-то меньшим, чем мы являемся. Отсюда один шаг до того, чтобы отказаться от способности сопереживать, чувствовать. К чему это приведет нас? К покорным солдатам, не помнящим о совести, не ведающим сострадания? К механической броне с торчащим наружу искусственным глазом?