Доктор Павлыш
Шрифт:
— С огромными жертвами… — продолжил Дик, но не договорил, замолчал: здесь нельзя было говорить громко.
Перед ними, преградив путь, лежал цилиндр длиной метров десять.
— Это тот катер, — сказал Олег, — который они вытянули из ангара на руках, но не успели им воспользоваться, надо было уходить.
— Как холодно. — Марьяна поежилась.
— Он в себе держит холод с зимы, — объяснил Дик. — Куда дальше?
Дик признал главенство Олега.
— Здесь должна быть открытая дверь, — проговорил Олег, — которая ведет в двигательный отсек. Только
— Как ты хорошо все выучил, — чуть улыбнулась Марьяна.
Они снова пошли вдоль стены.
— Здесь должно быть много вещей, — сказал Дик. — Но как мы их понесем обратно?
— А вдруг те, кто здесь умер, ходят? — спросила Марьяна.
— Да кончай ты! — оборвал ее Дик.
— Разумеется! — Олег остановился.
— Что? Что ты увидел?
— Я догадался. Если загнуть концы у лестницы, то тогда ее можно нагрузить вещами и тащить за собой. Ну, как на санях, которые сделал Сергеев.
— А я думала, что ты увидел мертвеца, — шепнула Марьяна.
— Я об этом тоже подумал, — сказал Дик.
— Первая дверь, — сообщил Олег. — Туда нам не надо.
— Я загляну, — решил Дик.
— Там наверняка радиация, — сказал Олег. — Старый говорил.
— Ничего она со мной не сделает. Я сильный.
— Радиация невидима, ты же знаешь. Ты же учился. — Олег пошел дальше, неся факел близко к стене.
Томас был инженером. Томас понимал, что значат эти кнопки и какую силу они в себе несут.
— Сколько всего настроили, — сказал Дик, все еще не примирившийся с кораблем, — а разбились.
— Зато они прилетели через небо, — возразила Марьяна.
— Вот эта дверь, — сообщил Олег. — Отсюда мы попадем в жилые помещения и в навигационный отсек.
Как это всегда звучало: «навигационный отсек», «пульт управления»… Как заклинания. И вот он сейчас увидит навигационный отсек.
— А ты помнишь номер своей комнаты? — спросила Марьяна.
— Каюты, — поправил ее Олег. — Конечно, помню. Сорок четыре.
— Меня отец просил зайти и посмотреть, как все там. У нас сто десятая. А ты ведь родился на корабле?
Олег не ответил. Да вопрос и не требовал ответа. Но странно было, что Марьяна думает так же, как и он.
Олег отвел в сторону дверь. И отпрянул. Он забыл, что этого надо было ожидать. Есть такие краски, которые светятся многие годы. Ими покрашены некоторые коридоры и навигационный отсек.
Свет шел отовсюду и ниоткуда. И было светло. Достаточно, чтобы факелы как бы померкли.
— Ой, — прошептала Марьяна, — а может, тут кто-то живет?
— Хорошо, что есть свет, — сказал Олег. — Сбережем факелы.
— Как будто даже теплее, — произнесла Марьяна.
— Это только кажется, — сказал Олег. — Но мы, наверное, найдем теплые вещи. И будем спать в комнате.
— Нет, — отозвался Дик, который немного отстал и еще не вошел в светлый коридор. — Я не буду спать здесь.
— Почему?
— Я буду спать там, на снегу. Там теплее.
Олег понимал, что Дику страшно спать в корабле, но Олегу хотелось остаться здесь. Он не боялся корабля.
— Я тоже не буду здесь спать, — решила Марьяна. — Здесь есть тени тех, кто жил. Я боюсь.
Справа стена коридора отошла вглубь и была забрана прозрачным, как тонкий слой воды, материалом, и Марьяна вспомнила, что он называется стеклом. А за ним были зеленые растения. С зелеными маленькими листьями, таких зеленых листьев в здешнем лесу не бывает.
— Они не схватят? — спросил Олег.
— Нет, — ответила Марьяна, — они замерзли. На Земле растения не кусаются, разве ты забыл, как нам рассказывала тетя Луиза?
— Это не столь важно, — сказал Дик. — Пошли. Не вечно же гулять просто так. А вдруг тут нет еды?
Странно, подумал Олег, мне совсем не хочется есть. Я давно не ел, а есть не хочется. Это нервы.
Через десять шагов они увидели еще одну нишу, но в ней стекло было разбито. Марьяна протянула руку.
— Нельзя, — остановил Дик.
— Я знаю лучше, я их чувствую. А эти мертвые.
Она дотронулась до ветки, и листья рассыпались в пыль.
— Жалко, — проговорила Марьяна. — Жалко, что нет семян, мы бы посадили их у поселка.
— Направо склады, — сказал Олег. — Давайте посмотрим, что там есть.
Они повернули направо. Посреди коридора лежал разорванный полупрозрачный мешок, и из него выкатилось несколько белых банок — видно, когда люди бежали с корабля, мешок разорвался.
Это было странное, чудесное пиршество. Они вскрывали банки. Дик- ножом, а Олег догадался, что это можно сделать без ножа, если нажать на край банки; они пробовали то, что было в банках и тюбиках. И почти всегда это было вкусно и незнакомо. И банок было не жалко, потому что там были целые комнаты, полные ящиков и контейнеров, там были миллионы банок и всяких других контейнеров. Они пили сгущенное молоко, но не было рядом Томаса, который сказал бы, что это молоко. Они глотали шпроты, но не знали, что это шпроты; они выдавливали из тюбиков варенье, которое казалось им слишком сладким; они жевали муку, не зная, что это мука. Марьяна расстроилась, что они так напакостили и на полу грязно.
Потом их потянуло в сон- глаза слипались, словно вся усталость последних дней навалилась на плечи. Но все же Олегу не удалось уговорить спутников остаться в корабле и спать в нем. Они ушли вдвоем, и Олег, как только шаги стихли в коридоре, вдруг испугался и еле сдержался, чтобы не побежать за ними. Он лег на пол, раздвинув банки, и проспал много часов, но время здесь, в корабле, не двигалось, его ничем нельзя было поймать. Олег спал без снов, без мыслей, глубоко и спокойно, куда спокойнее, чем Марьяна с Диком, потому что Дик даже с такой усталости несколько раз за ночь просыпался и прислушивался — нет ли опасности. И тогда чутко просыпалась Марьяна, прятавшая голову на его груди. Они накрылись всеми одеялами и палаткой, и им было не холодно, потому что вечером пошел густой снег и завалил палатку, превратил в сугроб.