Доктор Праздник
Шрифт:
Он поглядел ей прямо в глаза в поисках ответа и ничего не нашел. Он чуть ей не поверил, но тут она потупила взор. И тогда он понял. Она все еще что-то от него скрывает. Что-то, беспокоящее ее гораздо больше, чем Мой. И тут каким-то необъяснимым образом с груди Дрю свалилась тяжесть, он вспомнил, как она сказала: «Я ничего не добилась». Если тайна любви заключается в том, чтобы давать больше, чем брать, тогда ему следует только выяснить, чего она хочет, и дать ей это.
— Ловко, но меня-то ты не обманешь, Мышка.
Вырвавшись,
— Я никого не собиралась обманывать. Я старалась быть честной.
— Я уже сказал: ловко. Но не более. — Он обнаружил, что беседует с ее спиной, ибо Тэйлор в это время деловито отыскивала на полу свои сапожки. — Если ты не хочешь семьи, то чего же ты хочешь, Тэйлор? Чего, как ты опасаешься, я не смогу тебе дать?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Тэйлор замерла. Вопрос попал в точку, и ей на сердце словно лег камень. Случайно или нет, но он задел самое больное место. Она почувствовала, что Дрю смотрит на нее, точно волк, выслеживающий отбившегося от стада ягненка, — уверенный в себе, но вечно голодный и поджидающий неверного шага.
Понуждая себя к действию, она подняла с пола замшевые сапожки, лежавшие именно там, куда она их кинула, — под обеденным столом. И только тогда, когда она их натянула, у нее хватило мужества посмотреть ему прямо в глаза. Из дальнего конца комнаты она ощущала возникшую между ними напряженность, а он терпеливо и внимательно ждал. Он никуда не спешил, он знал, что ответ неизбежен.
Она вздернула подбородок, стиснула кулаки и опустила руки по швам.
— Ты хочешь знать, чего ты неспособен мне дать? Уверенности.
— Не понимаю.
— Все очень просто. Если я свяжусь с тобой, то никогда не буду чувствовать себя уверенно.
— Но почему? — спросил он.
— Потому, что никогда не буду знать, хочешь ли ты меня ради меня самой, или ты хочешь меня из-за Ноя.
Как только она произнесла это, Дрю почувствовал себя, как сопляк, превращенный в отбивную на профессиональном ринге. К чертовой бабушке, он ведь даже не в состоянии защищаться! Ибо его чувства к ней теснейшим образом переплетались с тем, что ему хотелось для Ноя. Он запустил в волосы пятерню и попытался отделить одно от другого.
Тэйлор была горячей, нежной, остроумной, шикарной, преисполненной сострадания. Конечно, ему хотелось бы обрести ее для самого себя. Он уже давным-давно хотел обрести ее для себя, задолго до того, как появился на свет Ной, задолго до того, как он обрел право мечтать о том, как проснется с нею в одной постели. Не то, чтобы он хотел призвать на помощь все силы ада и убедить ее столь прямолинейным заявлением. Даже если он и попытается, Тэйлор не из тех, кто оценивает людей по их обещаниям, — только по их делам. Внутри у него все похолодело. Пока что у нее, благодаря его словам и поступкам, множество оснований полагать, что он ее просто-напросто использует в качестве эрзац-мамы для Ноя.
Приняв в душе решение, он сказал:
— Тогда нам остается разрешить одну-единственную проблему.
— Какую
— Приучить тебя к мысли.
— Какой именно мысли?
— Что я хочу тебя для себя. — И он решил воспользоваться тем, что она все время от него пятилась. — Что я хочу тебя. Что я всегда хотел тебя. И буду хотеть. В любом грамматическом времени, в любом смысле этого слова. — Он остановился и якобы удивленно воскликнул: — Не может быть! Погляди-ка. Ты же под омелой!
Господи, да это как раз то самое место, где мне меньше всего надлежит быть, напомнила она себе. Дрю считает, что омела дает ему неограниченное право срывать поцелуи, а эти могучие поцелуи, в свою очередь, лишают ее способности сопротивляться. Сделав еще один шаг назад, она заявила:
— Но ненадолго. Я стараюсь учиться на собственных ошибках, чтобы не попасть в беду.
— Тогда как насчет поцелуйчика на дорожку? — Дрю не стал дожидаться ответа. Он ухватил ее за локоть и подтянул к себе, и тут руки его стали вытягивать у нее блузку из джинсов, а рот прилип к ее рту.
Ему трудно было сказать, был ли вырвавшийся у нее звук в тот момент, когда он забрал в ладонь ее грудь, вызван неожиданностью, радостью, предвкушением, или сочетанием всех этих трех ощущений. Мягкая плоть заполнила его руку, пробудила к жизни все его чувства, когда грудь ее поначалу с силой вдавилась в ладонь, а потом слегка отстранилась, точно Тэйлор не в состоянии была принять решение. Лифчик ее, казалось, был изготовлен из воздушной паутины, ибо оказался совершенно невесом, очутившись между его большим пальцем и ее напрягшимся соском.
Но одного поцелуя было для Дрю мало. Он позволил своим губам блуждающе спуститься к ее шее, а руке — взять в кольцо ее бедро, поддерживая сзади. Незаметным движением он слегка согнулся в коленях, обхватил ими одну из ее ног и прижал к своему бедру, подставляя прикосновению восставшую плоть, как только он вновь выпрямился. Медленно он гладил оттопыренным краем ширинки источник ее жара, укрывшийся под джинсами.
У Тэйлор перехватило дыхание. Прикосновение было бледной копией настоящего акта, но, тем не менее, эффективной, подсказывающей ей, как их телам слиться в еще более совершенном объятии. Она инстинктивно слегка развела ноги, и Дрю ответил, подаваясь сильнее. Зола костра, который ей ранее удалось загасить, стала тлеть, распространяя по всему ее телу пыл желания.
Одной рукой обнимая ее и поддерживая, а другой обхватив ее колено, Дрю использовал эти точки опоры, чтобы приблизить их обоих в максимальной степени к тому, чего они желали на самом деле. Их все еще обволакивала тишина дома, и нарушалась она лишь их неровным дыханием, усиливавшимся по мере того, как он вдавливался в нее. Желая прижаться к ней еще ближе, Дрю тихо выругался и отнял от нее руки, чтобы избавиться от свитера и майки. Глаза у нее расширились, а рот полуоткрылся, когда она на него поглядела.