Доктор Серван
Шрифт:
И доктор протянул руку своему новому знакомому.
— Могу ли я быть чем-нибудь полезен доктору Сервану? — спросил этот человек.
— Нет, друг мой, — ответил доктор, — идите на работу, и да не оставит вас Господь.
Прохожий удалился, бросив последний взгляд, полный грусти и сострадания, на страдалицу Жанну. А доктор направился к хозяйке дома.
IV
Едва Серван позвонил, как раздался собачий лай, указывавший на присутствие в доме скверной моськи — неизменного спутника озлобленных старых дев. Вслед за этим дверь
— Я хочу видеть хозяйку дома, — заявил он.
— Я и есть хозяйка.
— Мне нужно с вами поговорить.
— Сейчас?
— Да, сейчас.
— Войдите, — сказала женщина и пригласила господина Сервана в гостиную.
Хозяйка на некоторое время удалилась, чтобы, как она объяснила, «одеться подобающим образом». Действительно, женщина отворила дверь в капоте и ночном чепчике, но когда она поняла, что речь пойдет о довольно важном деле, раз ее посетили в такой час, то не захотела оставаться при мужчине в таком «наряде», несмотря на свои шестьдесят лет.
Доктор остался один, потому как и собака, которая поначалу облаяла незнакомца, обнюхав его, ворча последовала за своей хозяйкой. По святилищу можно судить и о самом божестве. Все вокруг блестело той чистотой, которая в жилище у бедных людей говорит о порядке и бережливости, а у богатых — о глупости и эгоизме. Мебель была ореховая. Когда мы говорим «мебель», то подразумеваем под этим словом находившийся в комнате круглый стол, нечто вроде сундука и четыре стула. Только ход часов с кукушкой однообразным стуком нарушал печальное молчание этой комнаты. Ни из одного замка не торчал ключ, но все они наверняка были заперты на два оборота. Две французские гравюры, заключенные в рамки из черного дерева, служили единственным украшением гостиной. Огромный камин с разверстой черной пастью, по всей видимости, не топили накануне, хотя погода стояла такая, что не лишним было бы позаботиться и о тепле. Под столом, однако, находилась жаровня — хозяйка явно нуждалась в том, чтобы ее пищеварительный процесс не прерывался. На камине стояла лампа и два подсвечника без свечей, а рядом с ним висели щипцы для углей с украшениями, некогда позолоченными.
Доктор окинул взглядом убранство этой комнаты, и на его губах появилась улыбка. Мнение, которое доктор составил себе о хозяйке дома, совершенно подтвердилось. Одного этого беглого взгляда доктору Сервану оказалось достаточно, чтобы догадаться о том, сколько страданий пришлось вынести Жанне и трем ее дочерям. Хозяйка дома, наконец, вернулась.
— Я вас слушаю, — сказала она и знаком пригласила доктора сесть.
— Дело в том, — начал доктор Серван, — что последняя дочь Жанны умерла.
— Когда же?
— Вчера вечером.
— А, тем лучше для этой старухи.
— Почему же, сударыня?
— Потому что дочь была ей в тягость,
— Ваша правда, сударыня, — для вида согласился доктор. Поклонившись, он взглянул на ту женщину, что произнесла эти бесчеловечные слова: она сидела и ласкала свою гадкую рыжую собачонку, запрыгнувшую к ней на колени, — единственное существо, которое она когда-либо любила.
— И тем менее Жанна будет несчастна, — продолжал доктор, — если не покинет ту комнату, в которой живет.
— Разве ей у меня плохо?.. Я сделала для нее все, на что у меня только хватило средств.
— Да, она говорила… Но у нее остался еще один ребенок.
— Ах да, сын этой развратницы, ее старшей дочери.
— Я не могу судить, было ли ее поведение развратным… Одно я знаю точно: несчастный мальчик уже почувствовал на себе влияние скверного воздуха этого чулана.
— Многие были бы счастливы иметь такое жилье, которое вы называете чуланом.
— Я пришел сюда, сударыня, чтобы попросить вас отдать Жанне те две комнаты, что пустуют в вашем доме.
— Но чем она будет платить? Я не могу позволить ей жить в них даром.
— Да она и не станет жить даром. Я заплачу за нее.
— Но кто же вы?
— Я — доктор Серван.
— А, вы доктор Серван? Говорят, что вы помогаете бедным. Если я буду нездорова, то непременно обращусь к вам за помощью.
— Охотно приму вас, сударыня. Плату за мои визиты мы будем вычитать из тех денег, которые я буду давать вам за комнаты Жанны.
Хозяйка закусила губу. Сложно было найти человека более эгоистичного, подлого и скупого, чем эта женщина. Но когда существо, подобное ей, обманывается в своих ожиданиях, когда в сердце его разгорается ненависть, то и лицо его в ту же минуту принимает страшное выражение. Из последних слов доктора хозяйка дома заключила, что не сможет обмануть его, и тогда ее охватил порыв сильнейшей злобы. Она пообещала себе отомстить ему за то, что он не поддался на ее уловку.
— Итак, милостивый государь, — продолжала женщина, — приступим к делу.
— Охотно, сударыня. Почем вы сдаете эти две комнаты?
— По двадцать пять талеров в месяц, — ответила та, думая отыграться, прибавив пять лишних талеров за две роскошные комнаты, являвшиеся предметом мечтаний бедной Жанны, когда ее дочь еще была жива.
— Это очень дешево, — проговорил доктор, догадавшийся о намерениях хозяйки.
Он не смог отказать себе в удовольствии позлить ее. Мы не в состоянии описать, что почувствовала эта женщина.
— Только ради старухи Жанны я иду на уступки, с кого-нибудь другого я взяла бы тридцать талеров, — сказала она.
— Потрудитесь дать мне расписку в том, что вы получили сумму за три месяца вперед, — потребовал доктор, вынимая из кармана семьдесят пять талеров.
Старуха дала расписку, предварительно пересчитав деньги, полученные от доктора. Господин Серван встал, попросил ключ от квартиры и вышел. Когда он затворил за собой дверь, хозяйка тотчас подскочила к столу и пересчитала еще раз свои семьдесят пять талеров. Вытащив из кармана ключ, женщина отперла конторку, стоявшую в ее спальне возле самой постели, и убрала деньги в один из ящиков.