Доктор время, или Раз и навсегда
Шрифт:
— Куда вы спешите? Я ведь еще не приготовила кофе. Сейчас поджарю арахис. Иван, вы любите орешки с кофе? — засуетилась Богданова.
— Спасибо, я люблю все, что подают с таким гостеприимством, как у вас. — Иван улыбнулся. — Я благодарен Лите, что она привезла меня сюда. Я чувствовал себя как дома. Но нам действительно пора.
— Мне к Жорке, а Иван завтра улетает. Есть еще несколько неотложных дел, — добавила Лита. — Нет ничего хуже предотъездной суеты.
— Я привык. Частые командировки, в которые сам себя посылаю, перестали утомлять меня, — сказал Иван, надевая пиджак. — Спасибо за пельмени. Это классное дежурное блюдо. Спасибо за шахматы. Давно я не играл, признаюсь, с таким удовольствием.
— Спасибо и вам, — Владимир Петрович протянул руку на прощание. — Рад был познакомиться. Надеюсь, вы не последний раз в ***нске. Заезжайте без формальностей. Всегда будем рады.
— Я хочу поцеловать вас, разрешите. — Иван немного наклонился, и Кира Сергеевна поцеловала его три раза, по обычаю. — Удачи вам, Ванечка.
Она так тепло и нежно произнесла это, что у Ивана стал комок в горле. Он едва кивнул и опустил глаза, чтобы никто не заметил, как они повлажнели.
— Пока, мамуля. — Лита поцеловала Киру Сергеевну. Потом чмокнула отца. — Не пропадай сутками на работе. Человеческий организм — машина, ее не надо слишком перегружать. Может не выдержать, понимаешь?
Владимир Петрович кивнул и приобнял Киру Сергеевну. Когда за гостями закрылась дверь, они переглянулись.
— Что ты скажешь обо все этом, Кира?
— Она любит в нем Георгия, — задумчиво ответила та и пошла на балкон, чтобы посмотреть, как отъезжает серебристый «мондео» дочери. — Он для нее словно призрак. Ничего не выйдет.
Кира Сергеевна успела увидеть, как машина плавно развернулась и после короткого сигнала, предназначавшегося ей и отцу, выехала со двора на дорогу. Лита почувствовала, что сегодня ей трудно за рулем, но виду не подавала. Еще несколько мгновений — и автомобиль затерялся среди потока машин.
— Когда я увижу тебя завтра? — спросил Иван, когда они подъехали к входу в гостиницу. — Самолет улетает в четыре часа.
— В половине третьего я буду в аэропорту, возле табло, — ответила Лита, не поворачивая головы. Она чувствовала на себе взгляд Ивана. — Я не опаздываю… Подниматься к тебе не стану. Извини меня.
— Не проси прощения. Не за что. Это я должен извиниться. Никогда не думал, что будет трудно расставаться с мачехой. — Иван пробовал шутить, но не получалось. — Мои мысли всегда были заняты работой, а сейчас я с ужасом думаю, что скоро должен вникать в дела фирмы. В моей голове только ты, в сердце только ты.
— Не надо, остановись. — Лита обхватила руль руками и положила на них голову. — Я заплачу. Я так часто плачу в последнее время. Я нарушаю свои обещания. Это больше всего гнетет меня. Мне хочется закрыть глаза, не отпускать тебя и слушать.
— Конечно, я так и знал, — усмехнулся Иван.
— Что ты? — Лита подняла голову, уловив новую интонацию в его голосе.
— Ты закрываешь глаза и слушаешь Его. Это его ты хочешь слышать! Главное, не открывать глаза. — Он глубоко дышал, пытаясь справиться с обидой, накатывающейся на него. — Я никогда не желал быть довеском к всемогущему отцу. Но его личность настолько впечатлила тебя, что даже через два года… Даже чувствуя пробуждение в своем сердце, ты ищешь в новом старое. Так не бывает, слышишь? Ты хочешь вернуть Его, а не получить меня!
— Не кричи. Я не выношу, когда на меня повышают голос!
— Извини. Мы сейчас поссоримся. Мы почему-то все время близки к ссоре. Ты не замечаешь?
— Да. Но я не собираюсь этого делать. Иначе у меня не останется причины приехать в аэропорт. До завтра. Я обязательно приеду провожать тебя. Подготовь своего друга, чтоб не задавал лишних вопросов.
— Он бы не стал этого делать. Он поглощен собственными проблемами и чувствами.
— До свидания,
Лита не сопротивлялась. Она отвечала на поцелуи, сгорая от желания. Но даже теперь она знала, что все равно скажет «нет», если Иван снова предложит ей подняться к нему. Она снова испытывала забытые ощущения. За долгое время она отвыкла от мужской ласки. Только несколько раз во сне она целовалась с мужчиной, лицо которого было ей незнакомо. Он щекотал ей шею, грудь своими густыми, чуть жестковатыми усами, и Лита извивалась от возбуждения. В ее жизни никогда не было мужчины с усами. Откуда взялось это видение? И почему оно доставляло ей столько удовольствия? Пожалуй, не меньшее, чем прикосновения Ивана.
Иван в последний раз коснулся губами уголка рта Литы.
— Спасибо, — прошептал он ей на ухо, поцеловав мягкую горячую мочку. Бриллиантовая капля размеренно раскачивалась, посылая во все стороны цветные лучики. Мартов засмеялся. — Я хочу проглотить эту сережку, как в «Подсолнухах», помнишь?
— Конечно помню, — улыбнулась Лита.
— До завтра. Я должен встать и закрыть за собой дверцу.
— Точно, — тихо сказала Лита, понимая, что он больше не станет уговаривать ее. Он горд, так же, как и его отец.
— Ухожу. — Иван открыл дверцу машины и громко захлопнул ее. — Будь осторожна, не гони! Я позвоню, как ты добралась.
— Хорошо. — Лита завела мотор и сорвалась с места. Она знала, что сейчас будет мчаться по загородной трассе, слыша шипение пролетающих навстречу автомобилей. Как будто они негодуют на то, что она посмела быть быстрой и бесстрашной. Лита не смотрела на спидометр, но по свисту воздуха из окна, развевающимся волосам понимала, что чуть не летит. Ей это было нужно, она пыталась снова стать собой. Той, какой была два дня назад. Она должна была оставить свои иллюзии у входа в эту гостиницу и больше не встречаться с Иваном. Ничего не получалось. Она все еще слышала знакомый голос и ощущала прикосновения его рук и губ. Это было прекрасно. Хотелось закрыть глаза, нажать до предела педаль газа и почувствовать, как колеса отрываются от пыльного асфальта. Как будто за спиной выросли крылья. Они распрямились, и тело готово к полету. Молодая женщина улыбалась, запрокинув голову. Она снова любила.
Поздно вечером, когда Жорка уже крепко спал, вдоволь наслушавшись маминых песен, Лита стояла на балконе, вглядываясь в темно-синюю подернутую мелкой зыбью поверхность озера. Три раскидистые ивы на противоположном его берегу покачивали тонкими мягкими ветвями в такт порывам воздуха. Они словно убаюкивали озерцо, а оно никак не унималось и все серебрилось, переливалось под холодным светом луны. Лита смотрела на воду, чувствуя, что эта картина притягивает ее больше, чем пламя костра. Она не испытывала удовольствия от наблюдения за игрой огня. Порой спрашивала себя — почему? И цвета предпочитала не солнечные, а оттенки синего, зеленого, морской волны, любимый — белый. Только розы нравились оранжевые, коралловые. Лита вспоминала, как часто раньше ей снились сны, в которых она русалкой попадала в невероятные приключения. После встречи с Георгием и замужества они прекратились. Какое-то время она вообще перестала их видеть. Неужели у нее не было желаний? Если понимать сон как осуществленное желание? Наверное, у нее было все, о чем можно мечтать. Зачем сны, когда явь была сказочнее любого видения.