Доктрина шока
Шрифт:
Особенно вопиющие проявления таких действий правительства после цунами можно было наблюдать на Мальдивах — возможно, это самая непонятная страна из всех, пострадавших от катастрофы. Там правительство не только удалило людей из прибережной зоны, но и использовало цунами для того, чтобы выселить местных жителей из большинства обитаемых районов.
Мальдивы, архипелаг из примерно 200 обитаемых островов к югу от Индии, — это туристическая республика в том же смысле слова, как некоторые страны Центральной Америки называют банановыми республиками. Она торгует не экзотическими фруктами, но экзотическим отдыхом, так что до 90 процентов доходов страны непосредственно связаны с отдыхом туристов на океане 27 . Отдых, который продают Мальдивы, носит особенно декадентский и соблазнительный характер. Около сотни островов тут являются «островами-курортами»
Эти прибежища богатых туристов, созданные по архитектурным «мотивам» традиционных рыбацких хижин, представляют собой соломенные дворцы, наполненные всеми игрушками и последними новинками плутократии: системами от Bose Surround Sound, ванными с сантехникой от Филипа Старка, тончайшими простынями, которые почти тают при прикосновении руки. Кроме того, острова соревнуются один с другим в стремлении стереть границы между землей и океаном: виллы в Коко-Пальм построены над лагуной и снабжены веревочными лестницами, по которым можно спуститься в воду, номера от Four Seasons плавают в океане, a Hilton гордится своим первым в мире подводным рестораном на коралловом рифе. Во многих местах существуют районы для обслуживающего персонала, а на одном частном острове 24 часа в сутки работает «верный мальдивский дворецкий — "такуру"», который задаст вопрос: «Как вам приготовить мартини — смешать, но не взбалтывать?» Такие виллы а ля Джеймс Бонд обходятся туристам по 5000 долларов в сутки 28 .
Всем этим царством удовольствия заправляет бессменный (что беспрецедентно даже для Азии) президент Момун Абдул Гаюм, который пришел к власти в 1978 году. Во время его правления правительство бросило в тюрьмы представителей оппозиции, его обвиняют в пытках «диссидентов» за такие преступления, как создание антиправительственных веб-сайтов 29 . Пока критики режима сидят в тюрьмах, Гаюм и его окружение спокойно занимаются туристическим бизнесом.
Еще до цунами правительство Мальдивской республики стремилось увеличить количество островов для отдыха в связи с растущими запросами богачей, желающих пожить в уединении. Оно наткнулось на обычное препятствие — на население. В Мальдивии живут преимущественно рыбаки, многие из них строят свои хижины на кольцеобразных атоллах. Это создавало проблемы, потому что туристы на Мальдивах были лишены идиллического чувства пребывания в раю из-за сушащейся на песке рыбы. Незадолго до цунами правительство Гаюма попыталось убедить местных жителей переселиться на относительно крупные и густонаселенные острова, менее привлекательные для туристов. Предполагалось, что эти острова лучше защищены от опасности подъема воды в связи с глобальным потеплением. Но даже репрессивный режим не мог заставить десятки тысяч людей покинуть острова своих предков, и программа «консолидации населения» в основном обернулась неудачей 30 .
После цунами правительство Гаюма объявило о том, что эта катастрофа показала, насколько многие из островов «небезопасны и непригодны для обитания», и приступило к осуществлению более агрессивной, чем раньше, программы переселения: оно заявило, что для получения помощи государства в восстановлении после бедствия необходимо переселиться на один из «безопасных островов» 31 . Все население нескольких островов уже было эвакуировано, а во многих других местах эта эвакуация продолжалась, что позволило очистить новые территории для туристического бизнеса.
Как уверяет правительство Мальдив, программа «безопасных островов», которую поддерживал и финансировал Всемирный банк и подобные организации, появилась в ответ на просьбы населения, желавшего жить на «крупных и безопасных островах». Однако многие обитатели маленьких островов уверяют, что остались бы жить на старых местах, если бы была восстановлена инфраструктура. В отчете ActionAid говорится:
Циничность «заботы» правительства о безопасности демонстрировал тот факт, что она нисколько не распространялась на отели, выстроенные на низко лежащих относительно уровня моря островах. Туристические объекты никто не собирался эвакуировать, более того, в декабре 2005 года, через год после цунами, правительство Гаюма объявило, что теперь появилось 35 новых островов для сдачи в аренду на срок до 50 лет 33 . А тем временем на так называемых безопасных островах появилась массовая безработица, а между новыми поселенцами и коренными жителями возникали столкновения.
Фактически эта вторая волна была особо мучительной экономической шоковой терапией: поскольку стихия так эффективно очистила побережье, процессы переселения и передачи собственности, которые в обычных условиях растянулись бы на долгие годы, прошли всего за несколько дней или недель. Можно было видеть, как сотни тысяч бедных людей с коричневой кожей (те самые рыбаки, работу которых Всемирный банк счел «непродуктивной») были выселены вопреки своему желанию, чтобы освободить место для исключительно богатых и преимущественно светлокожих людей — «высокопродуктивных» туристов. Два экономических полюса глобализации, которые как будто живут не только в разных странах, но и в разных столетиях, вступили в непосредственный конфликт из-за участков прибрежной зоны: одни боролись за свое право работать, другие — за свое право развлекаться. Учитывая, что за право последних стояла вооруженная полиция и частная охрана, это превратилось в военизированный захват собственности, в классовую борьбу на побережье.
Самые яркие стычки такого рода произошли в Таиланде, где уже спустя сутки после цунами деловые люди поставили вооруженную охрану на территориях, которые они мечтали использовать для развития туризма. В некоторых случаях охранники даже не подпускали местных жителей к развалинам своих домов, где те надеялись найти тела погибших детей 34 . Группа поддержки жертв цунами Таиланда решила бороться против этого захвата земли. Она создала документ, где говорилось, что для «бизнесменов-политиков цунами было ответом на их молитвы, поскольку волна в буквальном смысле очистила берега от поселений, которые давно мешали их планам выстроить тут отели, казино и туристические объекты или разводить креветок. Теперь же все побережье для них стало новой и доступной землей» 35 .
Доступная земля. В колониальную эпоху для этого использовался сомнительный юридический термин — «ничейная земля». Если территорию признавали пустой или «неиспользуемой», ею можно было завладеть, безжалостно выселив аборигенов. В странах, пострадавших от цунами, идея «доступной земли» была нагружена этим уродливым историческим прошлым, воспоминаниями об отнятых богатствах и попытках принести аборигенам «цивилизацию». Рыбак по имени Ниджам, которого я встретила на берегу Аругам-Бей, именно так это и воспринимал: «Правительство думает, что наши сети и наша рыба — грязные и убогие вещи, и потому хочет, чтобы мы оставили берег. Чтобы ублажить иностранцев, они обращаются со своим народом как с дикарями». Развалины хижин правительство воспринимало как ничейную землю.
Когда я увидела Ниджама, его окружали другие рыбаки, вернувшиеся после ловли, с глазами, красными от соленой воды. Когда я упомянула о намерении правительства переселить мелких рыбаков на другой берег, некоторые из них начали махать ножами для разделки рыбы и заявили, что «соберут своих людей и все свои силы» ради борьбы за родную землю. Когда-то они были рады, что рядом с ними находятся отели и рестораны. «Но сейчас, — сказал рыбак Абдул, — когда мы отдали им немного нашей земли, они хотят получить ее всю целиком». Другой рыбак, по имени Мансур, указал на пальму, в тени которой мы стояли, — достаточно крепкое дерево, чтобы противостоять натиску цунами: «Эти деревья посадил мой прапрадедушка. Почему мы должны переселяться на другой берег?» Один из его родственников клялся: «Мы уйдем отсюда только тогда, когда океан пересохнет».