Доктрина шока
Шрифт:
Поэтому Бремер просто издавал законы, но разрабатывали планы и управляли экономикой частные бухгалтеры. (BearingPoint, дочерняя компания международной фирмы KPMG, занимающейся аудитом и консалтингом, получила 240 миллионов долларов на создание в Ираке «системы, управляемой рынком», — на 107 страницах контракта слово «приватизация» упоминается 51 раз, большую часть контракта написала сама BearingPoint.) Были наняты мыслители, чтобы думать (был заключен контракт с британским Институтом Адама Смита, чтобы помочь в приватизации иракских компаний). Частные фирмы, занимающиеся безопасностью, и оборонные подрядчики обучали новую армию и полицию Ирака (среди прочих DynCorp, Vinnell и USIS, принадлежащая Carlyle Group). Компании, занимающиеся образованием, составили учебные планы и отпечатали новые учебники (для выполнения этих задач вашингтонская компания Creative Associates,
В то же время модель использования Halliburton, впервые опробованная Чейни на Балканах, где военные базы превратились в маленькие города этой компании, стала применяться в гораздо больших масштабах. Halliburton занималась не только военными базами по всей стране, но и «зеленой зоной», которая с самого начала была городом-государством, где Halliburton выполняет всевозможные функции: содержит дороги, борется с насекомыми, организует показ кино и дискотеки.
Временная коалиционная администрация в Ираке с ее небольшим штатом не могла наблюдать за работой всех подрядчиков, кроме того, администрация Буша считала такое наблюдение необязательной функцией, которую можно передать стороннему исполнителю. Колорадская инженерно-строительная компания СН2М образовала с Parsons совместное предприятие, которому заплатили 28,5 миллиона за контроль работы четырех других крупнейших подрядчиков. Даже работа по строительству «местной демократии» была приватизирована и передана Исследовательскому институту Триангла (Северная Каролина), с которым заключили контракт на 466 миллионов долларов, хотя совершенно непонятно, чем этот институт доказал свою квалификацию в деле строительства демократии в мусульманской стране. Среди руководителей иракского проекта института Триангла преобладали известные мормоны, такие как Джеймс Мэйфилд. Последний, вернувшись из Ирака в Хьюстон, говорил, что, по его мнению, мусульман можно убедить в том, что Книга Мормона не противоречит учению пророка Магомета. Домой он однажды писал о своей мечте: иракцы воздвигнут ему памятник как «основоположнику демократии» в их стране 20 .
Когда все эти иностранные корпорации прибыли в страну, 200 государственных предприятий Ирака практически не работали из-за постоянных перебоев подачи электроэнергии. Когда-то промышленность Ирака была одной из самых продуманных в регионе; теперь же его крупнейшие фирмы не могли стать даже подрядчиками субподрядчиков в работах по восстановлению собственной страны. Иракские фирмы могли бы поучаствовать в этой золотой лихорадке, если бы получили аварийные генераторы и смогли устранить важнейшие поломки, что было вполне реально, учитывая скорость, с которой Halliburton строила военные базы, похожие на пригороды Среднего Запада США.
Мохамад Тофик сказал мне на встрече в Министерстве промышленности, что постоянно посылал просьбы о генераторах, указывая на то, что 17 государственных цементных заводов находятся в идеальном состоянии: они могли бы поставлять строительные материалы для реконструкции, а одновременно это дало бы работу десяткам тысяч иракцев. Но местные фабрики так ничего и не получили — ни контрактов, ни генераторов, ни помощи. Американские компании предпочитали и закупать цемент, и искать рабочую силу за границей, что обходилось в 10 раз дороже. Один из экономических указов Бремера прямо запрещал иракскому центральному банку финансировать государственные предприятия (этот факт стал известен лишь через несколько лет) 21 . Как считает Тофик, бойкот иракской промышленности имел под собой не практические, а идеологические основания. Он сказал мне, что среди людей, принимавших тогда решения, ни один не верил в государственный сектор.
Частные иракские фирмы закрывались одна за другой, неспособные сопротивляться потоку иностранных товаров, и сотрудники Бремера смотрели на это совершенно спокойно. На встрече с иракскими бизнесменами один из заместителей Бремера Майкл Флейшер подтвердил, что многие предприятия не смогут конкурировать с иностранными компаниями, но в этом и заключается красота свободного рынка. «Затопит ли вашу страну иностранный бизнес? — задал он риторический вопрос. — Ответ зависит от вас самих. Только самые лучшие из вас выживут». Это напоминало слова Егора Гайдара,
Как известно, план Буша — антимаршалловский план — не осуществился по всем пунктам. Иракцы не увидели в корпоративной реконструкции ничего хорошего, большинство из них восприняли это как завуалированный грабеж; американские корпорации никого не изумили скоростью и эффективностью своей работы, вместо этого, как сказал один иракский инженер, они превратили слово «восстановление» в «шутку, над которой никто не смеется» 23 . И каждый такой промах усиливал народное недовольство, на что победители Саддама отвечали репрессивными мерами, и в итоге это породило порочный круг насилия, сделавший жизнь в Ираке адом. Одно из самых авторитетных исследований показало, что, по данным на июль 2006 года, война в Ираке унесла жизни 655 тысяч иракцев, которые бы остались живы, если бы не было вторжения и оккупации 24 .
В ноябре 2006 года Ральф Питерс, бывший офицер армии США, писал в газете USA Today, что «мы дали иракцам уникальный шанс построить законную демократию», но они «предпочли сохранить свою ненависть, религиозное насилие, этнический фанатизм и культуру коррупции. Кажется, циники были правы: арабские общества неспособны поддерживать демократию, как мы ее понимаем. А люди имеют такое правительство, которое заслужили... Насилие, из-за которого улицы Багдада покрыты кровью, отражает не только некомпетентность правительства Ирака, но и полную неспособность арабского мира стремиться к более человечной жизни. Мы наблюдаем распад цивилизации» 25 . Хотя Питерс говорит достаточно резко, многие западные наблюдатели делают примерно такой же вывод: во всем виноват Ирак.
Но сектантство и религиозный экстремизм, воцарившиеся в Ираке, невозможно отделить от вторжения и оккупации. Хотя эти тенденции присутствовали и до начала войны, они были значительно слабее, пока Ирак не превратился в американскую лабораторию шоковой терапии. Заслуживает внимания тот факт, что в феврале 2004 года, через 11 месяцев после начала войны, опросы, проведенные Оксфордским университетом, показали, что большинство иракцев желали иметь светское правительство: лишь 21 процент опрошенных высказался в пользу исламского государства и только 14 процентов отдавали предпочтение «религиозным политикам». Шесть месяцев спустя, когда наступил новый и более жестокий этап оккупации, уже 70 процентов иракцев отдавали предпочтение исламским законам как основанию государства 26 . В течение первого года оккупации практически никто не отмечал инцидентов насилия со стороны сектантских групп. Первое событие такого рода — взрывы в мечети шиитов в день Ашура — произошло в марте 2004 года, через год после вторжения. Нет сомнения в том, что оккупация значительно углубила религиозную ненависть в Ираке.
Фактически все эти демоны, которые сегодня терзают Ирак: всеобщая коррупция, насилие сектантов, расцвет религиозного фундаментализма и «батальоны смерти», — набирали силу с каждым новым шагом плана Буша, противоположного плану Маршалла. После свержения Саддама Хусейна Ирак крайне нуждался в восстановлении и новом воссоединении, и страна этого заслужила, однако подобную работу могли выполнить только сами иракцы. Вместо этого в самый критический момент страну превратили в лабораторию дикого капитализма, который стравливал людей и отдельные группы между собой, упразднил сотни тысяч рабочих мест и лишил многих людей заработка и вместо справедливости принес безнаказанность иностранных захватчиков.
Как некомпетентность и кумовство в Белом доме, так и религиозный фанатизм и племенная структура в Ираке не являются подлинными причинами теперешнего бедственного положения. Эта катастрофа отражает суть капитализма, это кошмар ничем не связанной алчности на фоне войны. Фиаско Ирака прямо связано с точным и последовательным применением идеологии чикагской школы в ее чистом виде. Из этого можно сделать вывод, что между гражданской войной и корпоративистским проектом, составлявшим самую суть вторжения в Ирак, существует взаимосвязь, которую пока еще трудно оценить в полной мере. Это идеологический бумеранг, вернувшийся к тем, кто его бросил, или идеологическая «отдача».