Дольче вита по-русски
Шрифт:
Наконец Танеев устал от собственной язвительности.
– Гена, а ведь я хотела с тобой о Викторе Кузнецове поговорить.
– Интересно, с чего бы это вдруг? – удивился он. – Откуда ты его вообще знаешь? Он вроде в Москве учился, а не здесь.
– Зато жили мы в одном городе. Ты ведь с ним работал и даже дружил? – проявила я свою осведомленность.
– Допустим, – подтвердил мой однокашник.
– Знаешь, у меня в голове не укладывается – такой молодой, и умер от банального гриппа.
– Ну, во-первых, не от банального, а от атипичного. А во-вторых, вирусы – это такая
– Ну, разумеется, по роду своей деятельности.
– Я в курсе, что ты частным сыском сейчас занимаешься. Только смерть Виктора тебя каким боком касается, я не пойму? Неужели здесь что-то личное?
– Гена, скажи мне честно и без всяких острот: ты уверен, что Кузнецов действительно умер от гриппа?
– Таня, ну какие тут могут быть остроты, тем более что Витька был моим другом. Да, конечно, смерть нелепая, но как говорится, никто из нас от этого не застрахован. Таня, ты так и не объяснила, почему Кузнецовым интересуешься? Неужели тебя Наталья наняла? – Я не подтвердила и не опровергла этого предположения. Но Танеев и не ждал моего ответа, он сам вдруг признался: – Я в курсе, она считает, будто Витю того… в общем, убрали, но поверь мне, эта версия лишена каких бы то ни было оснований. Я уже говорил ей, что не стоит забивать этим голову, надо как-то привыкать жить без Виктора. Мне показалось, что она вняла моим словам, но выходит – нет.
– А ты, значит, уже привык жить без Кузнецова? Никакой скорби в твоих глазах я что-то не вижу. А еще и двух недель со дня его смерти не прошло.
– Мне, что же, в монастырь теперь уйти? Не дождешься! Я понимаю, что смерть – это всего лишь старый долг, который рано или поздно всем нам приходится возвращать. Кузнецов вот уже его вернул. А я пока что в должниках хожу. Да и ты тоже.
– Это ты сам такую философию придумал? – удивилась я глубине Генкиной мысли.
– Нет, один умный человек мне подсказал, причем не мне одному, а всему человечеству.
– И кто же это?
– Эйнштейн. Это часть его теории относительности. В общем, так, Иванова, я потерял друга, но это не значит, что моя жизнь на этом тоже остановилась. Да и Наталья… чем раньше она смирится с этой потерей, тем будет лучше для нее же. Ну вот зачем она затеяла какое-то расследование на пустом месте? Не понимаю.
Взглянув на эту ситуацию со стороны, я вдруг нашла оправдание ее поступку.
– Знаешь, Наташу вполне можно понять. Ее муж последние два месяца возвращался домой, терзаемый какими-то неразрешимыми думами. Потом еще эти угрозы по телефону, и после этого эпизода он просит жену уехать с детьми в деревню. А на следующий день он приходит домой совершенно больной и за трое неполных суток угасает как свечка. Разве эта внезапная болезнь не похожа на сведение счетов? Например, с помощью яда.
– Яда?! Какого еще яда?! С чего ты это взяла?
– Я встречалась в своей практике с такими случаями, когда симптомы отравления очень походили на простудное заболевание. И в этом – коварство некоторых ядов. Жертвы не спешили обращаться к врачам, потом им даже на какое-то время становилось лучше, а потом – резкое ухудшение и быстрый летальный исход.
– Таня,
– Слушай, Гена, а ты от кого узнал о его смерти?
– Шеф сказал.
– А тот откуда узнал?
– Без понятия. Наверное, Наталья ему позвонила.
Я знала, что Кузнецова не оповещала начальника Виктора о его смерти, но не стала дальше муссировать эту тему. Перешла к другому аспекту:
– Непонятно, где Виктор подцепил этот атипичный грипп…
– Наверняка заразился от какого-нибудь пассажира, следующего из Средней Азии в Москву через Тарасов. Таня, ты бы видела этих таджиков и киргизов! Хуже цыган…
– Разве Кузнецов занимался таможенным досмотром пассажиров? Я думала, что в его должностные обязанности входило растаможивание грузов.
– Все-то ты знаешь! Да, именно грузами он и ведал, но иногда, примерно раз в месяц, когда заступал на круглосуточное дежурство, ему приходилось проводить таможенный контроль в пассажирских поездах.
– Понятно. Гена, у него были какие-нибудь проблемы на работе?
– Ну, как тебе сказать? Наша работа как раз и состоит в том, чтобы решать проблемы той или иной сложности. Кстати, Кузнецов с этим прекрасно справлялся. Такой ответ тебя устраивает?
Ответ был уклончивым, и он меня, разумеется, не устраивал. Я должна была как-то разговорить Танеева, поэтому спросила:
– Гена, неужели ты не замечал, что в последнее время Виктор был сам не свой?
– Я не только это замечал, но даже знал, в чем причина его столь упаднических настроений, – признался мой однокурсник.
– И в чем же?
– Таня, поверь мне на слово – ни тебе, ни Наталье знать об этом совсем необязательно, точнее, даже противопоказано.
– Значит, тайна все-таки существует? – Я поймала Танеева на слове.
Он попытался вывернуться:
– Ну, допустим, существует, только она никак не связана с Витькиной смертью.
– Позволь мне тебе не поверить.
– Я тебе «холодно» говорю, а ты мне – «горячо». Иванова, ну что ты за человек?
– Я в данном случае частный детектив.
– Без разницы. Если я говорю, что эта тайна никак не связана с каким-либо преступлением, значит, так и есть, – стоял на своем Танеев.
– Гена, уж прости меня, но твоя загадочность только распаляет мою подозрительность. Если ты не расскажешь, какими мыслями была занята голова Кузнецова в течение последних двух месяцев его жизни, я поищу другие источники информации.
– Только этого не хватало! Ладно, Иванова, я тебе приоткрою завесу над тайной Виктора, но только в том случае, если ты мне пообещаешь: Наталья ничего об этом не узнает.
– Клянусь нашим студенческим братством, – я повернула голову в сторону Академии права. Все это выглядело пафосно, зато искренне.
– Было бы еще неплохо положить руку на Библию или на Уголовный кодекс, но, поскольку их под рукой нет, так и быть, я тебе поверю на слово. Слушай, мы с тобой уже зашли черт-те куда! Может, двинемся в обратную сторону?