Долг и отвага. Рассказы о дипкурьерах
Шрифт:
Все вниз, вниз, вниз…
Но вот скольжение стало ровней, медленней. Аршак уже различает домики селения. Еще немного, еще несколько минут, и «сани» замерли на месте в полукилометре от ближайшего домика.
Как хорошо сидеть не шевелясь, не выпуская из рук палана. Наконец разжал пальцы, ощупал ноги, бока, голову: целы…
В маленьком селении лошадей не оказалось. Пришлось купить ишака. Потом снова брал лошадей. Наконец вот и Кабул, советское полпредство. Чтобы добраться сюда, Баратов сменил почти два десятка лошадей, но пакет был доставлен вовремя.
Путь из Москвы в Кабул
Сдав пакет, Баратов присел на стул и тут же уснул. Его перенесли на диван, но он не очнулся.
Когда Аршак проснулся, то с удивлением узнал, что спал целые сутки. «Ну и бездельник!» — сказал он сам себе.
Спустил, кряхтя, ноги на пол, хотел встать и тут же упал. Попробовал снова встать — тот же результат. Онемевшие ноги не слушались, не держали. Целую неделю он не мог ходить. На восьмой день направился к полпреду. Протянул лист бумаги:
«Заявление на Баратова. Семь дней я валялся на кровати, как бай. Семь дней бездельничал, это недостойно дипкурьера и комсомольца. Прикажи не выплачивать мне деньги за эти пустые дни.
Дипкурьер А. Баратов».
Полпред улыбнулся, загадочно взглянул на парня, взял из папки какую-то бумагу.
— Садись, Аршак. Это телеграмма из Москвы, касается тебя. Слушай: «…За самоотверженное выполнение важного и срочного задания дипкурьеру Аршаку Христофоровичу Баратову объявляется благодарность, он премируется золотыми именными часами».
Телеграмма была подписана Чичериным.
Евсей Григорьевич Шарапов [40]
Сквозь огонь
Шла первая мировая война.
Осенью 1915 года в Вильно вступили кайзеровские войска. Жизнь города была парализована. Никакой работы, никакой учебы. Незадолго перед тем я окончил четырехклассное училище. Мечтал учиться дальше, но теперь все рухнуло. Надо было найти работу, чтобы иметь хоть какой-нибудь заработок. В 1917 году удалось поступить на железную дорогу.
40
Шарапов (Кац), Евсей Григорьевич, находился на дипкурьерской работе с 1933 по 1937 год.
Немецкая оккупация давила все сильнее. Но вот наконец надежды на освобождение стали сбываться. Мы узнали, что в Петрограде рабочие, солдаты и крестьяне под руководством большевиков по призыву Ленина сбросили правительство капиталистов и помещиков.
Революционный энтузиазм охватил народ. Как после долгой ночи люди радуются первым солнечным лучам, так и нас захватили великие события. Митинги, собрания, лекции. Тогда еще я не очень разбирался в партиях, но вскоре начал посещать собрания большевиков.
У меня было много товарищей, все молодежь: русские, литовцы, поляки. Среди них были горячо верившие в коммунистические идеалы. От них я узнал многое. И прежде всего понял: без борьбы рабочие не победят. В те дни начали создаваться боевые дружины. Я стал членом коммунистического отряда виленской боевой дружины. Начальником дружины был Василий Фомич
В подполье
После того как литовская буржуазия установила свою власть, тяжелое время наступило для трудящихся Литвы. С первых дней своего правления партия клерикальной буржуазии и духовенства (крикдемовцы) стала насаждать самые реакционные порядки, подавлять революционное движение.
Перепуганные событиями в России, помещики и фабриканты Литвы старались потопить в крови народную мечту о разделе помещичьей земля, национализации фабрик и заводов. Тюрьмы были переполнены. По деревням свирепствовали карательные отряды.
Вот в такое обстановке коммунисты Литвы в глубоком подполье организовывали и руководили борьбой за народную власть.
Участвовал в подпольной работе в Литве и я — в районе Шауляя. Летом 1919 года стал членом партии большевиков.
В июле 1920 года, когда Красная Армия наступала на Варшаву, меня вызвали в Шауляй — надо было ехать в Ковно (Каунас), в распоряжение подпольного ЦБ Компартии Литвы (возглавлял тогда ЦБ Бучукас).
В Ковно я получил новый, «чистенький» паспорт и задание выехать через Укмерге, Ширвинты, Мейшаголе и демаркационную линию в Вильно (где уже была Красная Армия) для организации переброски литературы и боеприпасов. В Укмерге подпольный РК партии дал мне явки в Ширвинты и Мейшаголе с указанием выделить мне в помощь проверенных товарищей.
Пришлось поездить, налаживая работу пунктов по переброске литературы, разрабатывать «технику» маршрутов, подбирать людей.
Как-то мне понадобилось попасть в Вильно.
В Мейшаголе мне выделили сопровождающего, который довел меня до какого-то леса. Продолжал путь к Вильно я один. Надо было обойти несколько крикдемовских литовских постов вдоль демаркационной линии. Дороги через лес я не знал, ориентировался по солнцу, но долго плутал. Лишь к концу дня, пройдя более 25 километров, я оказался у цели.
Я говорил, что в Вильно уже была Красная Армия, но, несмотря на это, в городе продолжала существовать подпольная партийная организация, подготовленная к дальнейшей работе (по заключенному мирному соглашению Советского правительства с Литвой Красная Армия должна была покинуть город 30 августа 1920 года).
В Вильно товарищи познакомили меня с задачами работы местных партийных ячеек в новых условиях. Запомнилась беседа в Казимиров Людвиговичем Стасюлисом — членом руководства Компартии Литвы и Белоруссии, возглавлявшим подпольную военную организацию Литвы. В прошлом Стасюлис — участник революции 1905 года; преследуемый царской охранкой, он эмигрировал в Америку. После Февральской революции вернулся в Россию, был в Смоленске одним из организаторов захвата власти в октябрьские дни. Его лично, как и Мицкевича-Капсукаса, знал В. И. Ленин. Летом 1920 года его усиленно разыскивала литовская контрразведка, и ему пришлось перебраться в Вильно. В конце августа Стасюлис нелегально переехал в Ковно, где и жил до ареста.