Долг Ордену

Макнилл Грэм

Хотя это никак не ощущалось, Хонсу знал, что торпеды в это же мгновение покинули свои носовые отсеки. И действительно, на планшетном столе высветился целый ураган иконок, по которым, однако, невозможно было определить, сколько именно снарядов выпущено.

++ Патрульно-эскортные корабли маневрируют для перехвата торпед.++

– Ну и пусть, – ответил Хонсу. – Все не перехватят.

Патрульно-эскортные корабли Ультрадесанта встали на пути торпед и встретили приближающиеся снаряды шквалом огня. Шансы попасть в объект столь маленький и быстрый, как торпеда, были почти ничтожны, но капитаны, понимая это, заполнили пространство перед

своими кораблями заградительными веерами разрывной шрапнели и маскирующими разрядами электромагнитного излучения.

В тринадцати торпедах духи машин среагировали на ложные сигналы, что вызвало преждевременную детонацию, и облака разлетающихся обломков разорвали еще с десяток снарядов. Капитаны эскортных кораблей нырнули прямо в гущу торпедного залпа, чтобы вычистить назначенные им сектора батарейным огнем. Этот дерзкий маневр уничтожил еще одну часть торпед – но не все.

Из пятидесяти запущенных торпед сквозь заграждение пробилось всего несколько, а через систему непосредственного прикрытия к «Гневу Геры» долетела всего одна. Быстрая ликвидация повреждений дала кораблю возможность продолжить бой лишь с незначительной потерей в эффективности.

«Гнев Геры» вместе с другими кораблями Ультрадесанта пробили первую линию обороны Железных Воинов; флот Каарьи Саломбар, оставшийся у них в кильватере, перегруппировался и устремился следом.

Основная часть флота Хонсу завершала уничтожение орбитальной обороны Талассара, а тем временем расстояние между «Неукротимым» и флотом врага быстро сокращалось. Только один корабль стоял между фортом и ультрадесантниками: «Поколение войны».

Глубоко в недрах корабля, в тенях нижних палуб, Ардарик Ваанес бесшумно, как хищник, двигался сквозь тьму. Он казался сгустком мрака среди еще более густой черноты, и каждое движение его было быстрым и выверенным.

На флагмане Хонсу было малолюдно: в его коридорах с обшивкой из голого металла набралось бы едва сто Железных Воинов, а команду составляла смесь рабов, сервиторов и уродливых созданий вообще непонятного происхождения. В таких условиях легко оставаться незамеченным, но Ваанес перемещался так, словно по его следу шла целая армия охотников. Он пересек похожие на пещеры оружейные палубы, где орда рабов с помощью цепей полиспастов поднимала огромные торпеды на рельсовые направляющие. Он призраком проскользнул через отсеки, где стояли потрескивающие конденсаторы, питающие механизмы корабельного жизнеобеспечения; при этом падший магос, напрямую подсоединенный к бьющемуся сердцу корабля, его не заметил. Затем он прошел по жилым палубам, где тренировались воины и проводились ужасные ритуалы, призванные завоевать склонность капризных богов варпа.

Эти ритуалы странным образом притягивали, и Ваанес почувствовал, как некая сила мягко, но настойчиво пытается увлечь за собой его душу. Когда-то он приветствовал это ощущение, но теперь страшился его. Пусть боги варпа, обитающие в пучинах варпа, и капризны, но у них хорошая память, и они не прощают тех, кто их отверг. Отвернувшись, он вновь скользнул во тьму, и резкий запах масла, горячего металла и пыли вытеснил из сознания образ льющейся крови, запах благовоний и вкус теплой плоти. Мысли о подобных вещах преследовали его по ночам, напоминая о множестве ощущений, которые можно извлечь из каждой секунды жизни: бесконечный экстаз, которым он смог бы наслаждаться, если бы только вверил свою душу новому хозяину.

Отогнав от себя эти образы, Ваанес сосредоточился

на том, как пройти корабль из конца в конец и при этом остаться невидимым. Он услышал, как стонет и скрипит надстройка при повороте боевой баржи, которую ее хозяин направлял в бой. Из Хонсу получился неплохой капитан, но он не был специалистом в пустотной войне. Ваанес сомневался, что сил Ультрадесанта, находящихся у Талассара, хватит, чтобы создать серьезную угрозу для «Поколения войны», но какая-то часть его все же ждала мгновенной огненной вспышки от разрыва торпеды или лэнс-выстрела, которая выбросит его в космос и тем самым завершит позорное рабство, в котором он оказался.

Но никакой вспышки не случилось. На службе у Хонсу он усвоил, что во вселенной есть свой космический порядок: важные события не терпят совпадений, а события, происходящие здесь, были важными. Ваанес не отличался самомнением, но все же понимал: в том, что грядет, ему уготовлена значимая роль, и потому жизнь его не прервется из-за какой-то случайности.

Он выскользнул из мрака, постепенно высвобождаясь из теней, пока не обрел телесность под ярким светом люменов, озарявших железную обшивку палубы. Его появление напугало двух сервов в линялых серых робах: перед ними внезапно возник гигант в черной броне, из латных перчаток которого едва заметно выдвинулись острые когти.

– Милорд, – поклонился один из сервов.

– Не называй меня так, – огрызнулся Ваанес и быстрым шагом направился к сводчатым помещениям тренировочной палубы. Здесь он когда-то обучал Свежерожденного и позволил ему убить Джеффара Сана и Свольярда, чтобы доказать, что урок усвоен.

Он подошел к оружейной стойке у стены полутемного зала и быстро снял доспехи. Когда-то он носил эту броню с гордостью, когда-то целая армия мастеров и оруженосцев прислуживала ему, почтительно заботясь о том, чтобы каждая деталь его боевого доспеха была должным образом смазана. Теперь же на броне не осталось никаких опознавательных знаков – ничего, что могло бы указать на ее происхождение. Но как бы он ни старался стереть прошлое, память свою он стереть не мог.

Под доспехом на Ваанесе был облегающий комбинезон, местами растянувшийся и даже порванный. Избавившись от брони, он снял и комбинезон и, полностью обнаженный, замер в середине зала. С усилием воли он старался не смотреть на плечо, на которое сам Шрайк когда-то нанес татуировку, повторяющую тот же символ, что был изображен на наплечнике Ваанеса. Он срезал эту татуировку с кожи уже давно, и о почетном изображении теперь напоминал только бледный рубец.

Полностью разоблачившись, он начал выполнять быстрые движения рукопашного боя, то взлетая в воздух, то нанося резкие рубящие удары руками и ногами. Все его тело стало всесокрушающим оружием, и каждый удар был смертельным. Снаружи корабля кипела битва, но Ваанеса волновала только плавная безупречность собственных атак.

Наконец он упал на одно колено, ударив кулаком в палубу – туда, где, будь этот бой реальным, сейчас бы лежал захлебывающийся кровью противник. Тело его было словно натянутая струна, и он судорожно выдохнул, восстанавливая дыхание.

Чувство, похожее на зуд при кожной заразе, возвестило о присутствии Свежерожденного: он наблюдал, стоя у входа.

– И сколько ты уже здесь? – спросил Ваанес; он поднялся на ноги, позволяя напряжению покинуть тело.

– Достаточно, чтобы заметить, что тебя что-то гнетет, – ответил Свежерожденный с подкупающей прямотой.