Долг. Мемуары министра войны

Гейтс Роберт

Мне могут возразить: мол, раз все было так тихо и спокойно, следовало отринуть наши страхи и опасения и действовать гораздо быстрее. Но я считал и считаю, что успешная реализация новой военной политики всецело обязана планированию и подготовке, которые ей предшествовали.

Война внутри (продолжение)

Переброска войск туда, где они сильнее всего требовались, оставалась насущным вопросом моей повестки дня в 2010 году. С начала года в Афганистане стали появляться вездеходы MRAP, ощутимо снижая уровень потерь среди личного состава и обеспечивая надежную защиту солдат и офицеров. Мы добились значительного прогресса в развертывании на афганском ТВД дополнительных самолетов и беспилотных летательных аппаратов и тем самым серьезно улучшили возможности разведки, наблюдения и рекогносцировки. Но с изменением стратегии, теперь нацеленной на безопасность гражданского населения, все чаще боевые подразделения выдвигались на враждебную территорию в пешем порядке. Потери

от самодельных взрывных устройств выросли, ранения и увечья становились все более тяжкими. Когда солдат наступал на мину или на самодельное взрывное устройство, обычно он лишался руки или ноги, и ему еще везло, если подрыв не сопровождался сопутствующими повреждениями паховой области, таза или брюшной полости. В такие раны попадали грязь и осколки, осложняя лечение в полевых условиях. Да, теперь, благодаря увеличению парка санитарных вертолетов, а также эффективности полевой хирургии, раненый солдат в большинстве случаев выживал, но его ожидали годы операций и реабилитации, годы борьбы и боли.

Выше я уже упоминал о своей встрече весной 2009 года с первым «четверным ампутантом», рядовым Бренданом Маррокко, который подорвался в Ираке на СВУ. Почти год спустя, в госпитале имени Уолтера Рида, я встретил второго такого раненого, морского пехотинца, изувеченного СВУ в Афганистане. Маррокко к тому времени получил протезы рук и ног, стал национальным героем и образцом для подражания, и этот морской пехотинец знал о Брендане и надеялся, что тоже вернется к полноценной жизни. Я подписывал распоряжения, отправившие их обоих на фронт, и хотя мое сердце обливалось кровью, когда я смотрел на этих молодых людей, их мужество и решимость жить дальше вызывали чувство, близкое к благоговению.

Несколько месяцев спустя я сам ощутил, насколько страшна война: мой внучатый племянник написал мне по электронной почте, что его школьный друг Джонатан Бланк из маленького городка Огаста в штате Канзас потерял обе ноги в Афганистане. Я навестил Джонатана в военно-морском госпитале в Бетесде. Он, подобно Маррокко и многим другим, кого мне доводилось встречать, был так молод, так уязвим… И удивительно крепок духом.

Каждое посещение больницы или госпиталя закаляло мою решимость до последнего сражаться с пентагоновской бюрократией ради защиты этих детей. Вездеходы MRAP, средства разведки, наблюдения и рекогносцировки – это, конечно, важно, но этого недостаточно. Когда мы начали переброску подкреплений в Афганистан, то быстро выяснилось, что 75 процентов потерь – жертвы СВУ, причем 90 процентов из них получили ранения на юге. Между тем бомбы становились все мощнее. В 2008 году средняя мощность СВУ составляла десять килограммов в тротиловом эквиваленте, а к началу 2010 года возросла втрое; в том же 2008 году 10 процентов СВУ имели мощность свыше 75 килограммов, а к 2010 году их число тоже выросло примерно втрое. Чаще всего в качестве взрывчатого вещества для СВУ использовалось обычное удобрение, аммиачная селитра, которую доставляли грузовиками из Пакистана. Следовало если не остановить, то хотя бы замедлить этот поток.

Известны многие технологии и существует различное оборудование, помогающее обнаружить СВУ и не получить ранение или не погибнуть, разработаны также различные способы противоминной защиты передовых постов. К такому оборудованию относятся переносные миноискатели и детекторы взрывчатых веществ, а еще – большие привязные дирижабли (аэростаты), обеспечивающие наблюдение с воздуха за форпостами и территориями боевых операций. Увы, разнообразие оборудования означало, что за их приобретение и поставку фронтовым частям отвечают разнородные компании и бюрократические структуры, следовательно, об оперативности не может быть и речи. Но я хотел, чтобы это оборудование оказалось на фронте именно оперативно, к моменту, когда весной 2010 года мы начнем перебрасывать в Афганистан дополнительные 30 000 подкреплений.

В ноябре 2009 года мне доложили о проблемах, с которыми мы столкнулись: нет единого центра координации поставок снаряжения; разведка успешно игнорирует как тактику и технические приемы применения противником СВУ, так и наши собственные методы уничтожения СВУ и обнаружения ячеек подрывников; никто не в состоянии оценить наилучшие способы применения десятков самолетов «Либерти» в Афганистане – то ли их лучше использовать для получения информации о террористической активности, то ли для наблюдения с воздуха за дорогами и местностью для выявления СВУ и защиты своих войск; все исследовательские группы Пентагона работают по отдельности, вместо того чтобы совместными усилиями решать приоритетные задачи; нужно больше аналитиков и больше разведывательной информации; различные региональные командования в Афганистане фактически не обменивались сведениями об обнаруженных СВУ; наконец, не хватало оборудования, которого, между прочим, в избытке было в Ираке. Брифинг в очередной раз убедил меня, что Пентагон не готов должным образом к управлению военными действиями в условиях постоянно меняющейся обстановки и к боям с тактически грамотным врагом, умеющим мгновенно адаптироваться.

И снова я встал «на тропу войны» с министерской бюрократией – для решения этих проблем, причем в срочном порядке. 4 декабря 2009

года я создал специальную группу по противодействию СВУ, которую возглавили заместитель министра по закупкам, технологиям и материально-техническому снабжению Эш Картер и генерал-лейтенант морской пехоты Джей Пакстон, директор по операциям в Объединенном штабе. Как и в ситуациях с MRAP и РНР, группа сосредоточилась на технических средствах, которые можно доставить в зону боевых действий в течение нескольких недель, максимум месяцев. Картер и Пакстон, надо отдать им должное, взялись за работу засучив рукава.

Других, однако, по-прежнему требовалось постоянно подгонять. Я встретился 8 января 2010 года с руководством Организации двойного подчинения по предотвращению воздействия самодельных взрывных устройств («Джидду»), созданной еще в 2004 году и призванной координировать ведомственные усилия по борьбе с СВУ. На совещании я сказал: «Ваша организация напрочь забыла о срочности. Осваивать деньги не цель вашего существования. Скажите, что вам нужно». У нас «на руках» оставались две войны, и одна из них совершенно очевидно разгоралась. Проработав на своем посту три года, я просто не мог понять, почему все еще нужно кому-то растолковывать, насколько важно вовремя позаботиться о войсках.

К концу января Картер и Пакстон разработали план, как прервать цепочку поставки удобрений (которые теперь именовали «домашней взрывчаткой»); планом предусматривалось, в частности, поставить в Афганистан почти 90 000 портативных детекторов взрывчатых веществ. Также было предложено увеличить количество аэростатов с тридцати до шестидесяти четырех к сентябрю, нарастить число башенных датчиков на передовых базах с 300 до 420, ускорить производство вездеходов MRAP и обеспечить войска в Афганистане достаточным количеством миноискателей и приборов подповерхностного радиолокационного зондирования (георадаров); более того, даже имелся план привлечения наших союзников, которых мы собирались обучать противоминной тактике и снабжать оборудованием. Поскольку тип миноискателей, необходимых при патрулировании, может меняться в зависимости от характера задания, я счел, что следует не обеспечивать все подразделения стандартным комплектом средств обнаружения, а создавать своего рода локальные полевые склады, где будет храниться различное техническое оборудование и откуда солдаты смогут брать устройства и средства защиты, наиболее подходящие для конкретного задания или в текущей оперативной обстановке. Картер и Пакстон даже придумали, как это сделать.

К концу марта 2010 года появились контракты по приобретению значительных партий мини-роботов, портативных устройств обнаружения, электронных боевых комплектов, минных тралов и детекторов следов взрывчатых веществ. Ни одна идея, ни одна новая технология, никакая техника и никакая тактика не отвергались, что называется, с порога. Правда, все были согласны, что на фоне достижений технологии один датчик остается непревзойденным и с ним в выявлении взрывных устройств не сравнится никакой другой, – это собачий нос. Как следствие, мы стали приобретать и отправлять в Афганистан намного больше служебных собак. Новое снаряжение для борьбы с СВУ стоило немало – по предварительным подсчетам, 3,5 миллиарда долларов, и это только для подкреплений; для афганского контингента в целом сумма была существенно выше. Но я был уверен: каждый цент многократно окупится. Исследовательская группа продолжила работу в 2011 году, изыскивая дополнительные возможности обнаружения СВУ и способы защиты войск, в том числе предложила использовать специальное нижнее белье, чтобы снизить риски повреждений паховой области и брюшной полости.

Несмотря на успехи этой и других исследовательских групп, я полагал, что мы действуем не совсем верно – ждем, пока что-то произойдет, и только затем начинаем принимать меры. Значит, бюрократические конфликты побоку; я научился обходить такие препоны ради скорейшей доставки техники и снаряжения на поле боя. С Эшем Картером мы неоднократно обсуждали эту тему. Я попросил его подумать, как «узаконить» нашу деятельность. Если мои преемники не пожелают штурмовать бюрократические преграды, где гарантии, что наши войска в грядущих войнах будут получать все необходимое в сжатые сроки? Нужна «экспресс-линия», надежная система межведомственных контактов, гарантирующая оперативное удовлетворение срочных запросов с ТВД. Главным «узким местом» нынешней системы – объединенного управления срочных оперативных потребностей – были финансы: где взять деньги для срочных поставок? После утверждения любая «срочная заявка» пересылалась в соответствующее военное ведомство или агентство, которое тут же выставляло счет к оплате. Слишком часто получалось, что средств не оказывалось или же ведомство решало, что его собственные приоритеты важнее, и не выделяло финансирования. Требовалась система, в которой необеспеченные потребности полевых частей будут доводиться до сведения министра, в крайнем случае заместителя министра, способного найти финансирование в других разделах министерского бюджета. К сожалению, я ушел в отставку раньше, чем данный процесс был полностью формализован, но не сомневаюсь, что Картер, разделявший мое стремление всемерно защищать наши войска, сумеет все наладить, особенно в должности заместителя министра, на которую его назначили несколько месяцев спустя.