Долг. Мемуары министра войны

Гейтс Роберт

Мы с Конди вновь прилетели в Москву 17 марта и в тот же день встретились с новым президентом России Дмитрием Медведевым, а затем отдельно с Путиным. Атмосфера во время этого визита была еще лучше, чем в октябре. Русские были заинтересованы в продолжении сотрудничества, пусть президентство Буша заканчивалось, а Медведев стал новым главой Российского государства. Но я заранее предупредил своих сотрудников, что, как мне кажется, шансы на успех для рамочного соглашения по стратегическим вооружениям – один против ста, а нежелание России допустить вступление в НАТО Грузии и Украины, равно как и признать независимость Косово, – слишком серьезные препятствия, чтобы их можно было легко преодолеть.

Я был поражен малым ростом Медведева: он примерно с меня – где-то сто шестьдесят сантиметров, но, вероятно, фунтов на тридцать легче. Он держался уверенно, был хорошо осведомлен и производил впечатление, но я не сомневался, что Путин незримо стоит за его спиной.

Мы встретились с Путиным в Кремле, в красивой овальной

комнате с высоким потолками; светло-зеленые стены обильно украшала лепнина, покрытая сусальным золотом. Первоначально мы рассчитывали на час, но в итоге встреча растянулась на два. Путин сказал, что тщательно проанализировал письмо президента, и есть много вопросов для обсуждения. В ходе встречи Конди передала Путину проект декларации о стратегических вооружениях, где рассматривалось около двадцати вариантов сотрудничества в четырех областях: повышение безопасности (в том числе ограничение стратегических вооружений и противоракетная оборона), предотвращение распространения оружия массового уничтожения, борьба с глобальным терроризмом и укрепление экономического сотрудничества. Нам удалось согласовать несколько пунктов касательно противоракетной обороны, прояснить спорные моменты, возникшие после октябрьских переговоров, в том числе российское присутствие на объектах в Польше и Чехии, а также обсудить дальнейшие шаги по ограничениям в развертывании и потенциальном использовании стратегических ядерных сил. По поводу последнего вопроса я подчеркнул, что мы готовы подписать соответствующий договор, но он должен быть коротким и предусматривать необходимость адаптации условий к меняющимся обстоятельствам. Я добавил, что участвовал в подготовке первого договора по стратегическим вооружениям в 1972 году и хорошо помню это соглашение объемом с телефонную книгу. Путин прокомментировал: «А вы и вправду немолоды». Я улыбнулся и утвердительно кивнул.

На следующий день мы встретились с нашими российскими коллегами, министром иностранных дел Лавровым и министром обороны Сердюковым. Говорил преимущественно Лавров, и должен признать – хорошо, что договариваться с ним выпало Конди. Моя склонность к прямоте и крайне слабые дипломатические навыки вполне могли бы привести к провалу. Снова и снова мы обсуждали щекотливые моменты размещения системы ПРО и наши предложения по углублению сотрудничества. Лавров, наконец перейдя к делу, заметил: «Мы принимаем как данность, что вы будете строить третью базу [в Польше и Чехии; первая находилась в Калифорнии, вторая – на Аляске], но хотим окончательно убедиться, что ваши ракеты не будут повернуты против России». Через несколько минут он откровенно описал сомнения русских: «Я бы не назвал позитивным то обстоятельство, что мы не в состоянии помешать вам построить третью базу, даже при том что рассматриваем ее как дестабилизирующий фактор. Наша позиция прагматична, но позитива не ждите».

На совместной пресс-конференции после встречи обе стороны пытались соблюсти приличия, характеризовали переговоры как «плодотворные и позитивные». По правде говоря, реального прогресса удалось добиться всего в двух пунктах: первым была рамочная декларация, которую русским отчаянно хотелось подписать в Сочи после саммита НАТО, и дополнительное соглашение по ограничению стратегических наступательных вооружений. Приглашение Грузии и Украины в НАТО Лавров оценил просто: «Оно уничтожит двусторонние отношения между нашими странами». Независимость Косово, по его словам, «является нарушением международного права». Президент Буш все-таки поехал в Сочи и подписал рамочную декларацию, но всем было ясно, что ничего иного администрация Буша от России не получит.

Я был убежден, что русские никогда не примут противоракетную оборону в Европе, поскольку воспринимают ее исключительно в качестве потенциальной угрозы для себя. Вдобавок я совершенно не ожидал политической оппозиции ПРО в Польше и Чехии. Еще в январе 2008 года новое польское правоцентристское правительство во главе с премьер-министром Дональдом Туском ясно дало понять, что Польша не примет у себя перехватчики, если Соединенные Штаты откажутся предоставить дополнительно ракеты меньшей дальности для обороны Польши и не докажут свою готовность прийти на помощь не только в случаях, предусмотренных уставом НАТО. В июне 2008 года министр обороны Польши Богдан Клих сообщил мне, подытоживая переговорный процесс, что «президенту Бушу важно объявить о политической и военной поддержке Польши, аналогично тому как Соединенные Штаты поступили в отношении Иордании и Пакистана». Чехи, со своей стороны, выставляли колоссальные ценники на строительство РЛС, а также требовали, чтобы американские компании и граждане, занятые в этом проекте, платили налоги в чешскую казну. Словом, наши предполагаемые партнеры по ПРО в Европе усиленно выкручивали нам руки.

Грузия

Когда распадался Советский Союз и Грузия (древняя страна на Кавказе, аннексированная Россией в начале девятнадцатого века [49] ) объявила о своей независимости, две пророссийских грузинских провинции, Южная Осетия и Абхазия, также потребовали самостоятельности. Кровавый конфликт не утихал до 1994 года, пока Россия наконец не смогла договориться о прекращении огня и введении российских миротворческих сил в обе

провинции. Хрупкий мир продлился до января 2004 года, когда агрессивный и импульсивный грузинский националист, Михаил Саакашвили, был избран президентом Грузии. Летом 2004 года Саакашвили направил части грузинского МВД в Южную Осетию под предлогом борьбы с «бандитизмом», фактически – чтобы восстановить власть Грузии в регионе. Грузин заставили с позором уйти, а сама попытка нарушить сложившийся статус-кво привела русских в ярость. Когда летом 2006 года Саакашвили направил войска в третью стремящуюся к независимости грузинскую провинцию [50] , он дал понять, что готов сражаться против сепаратистов в двух пророссийских регионах. Ненависть русских к Саакашвили стала еще сильнее, когда в 2007 году он приехал на границу Абхазии и пообещал местным лоялистам, что они окажутся «дома» в течение года.

49

Георгиевский трактат о покровительстве России грузинскому царству Картли-Кахети был подписан в 1783 г. В 1801 г. это царство (Восточная Грузия) вошло в состав Российской империи на правах губернии.

50

Имеется в виду «полицейская спецоперация» в Кодорском ущелье, где правительственным войскам противостояли части полевого командира Э. Квициани. Под «третьей провинцией» автор, очевидно, подразумевает Сванетию, граничащую с Кодорским ущельем.

На руку России в этом отношении сыграла декларация независимости Косово (этот край являлся частью Югославии и имел давние исторические связи с Сербией) в феврале 2008 года, поддержанная Соединенными Штатами и европейцами, но вызвавшая резко негативную реакцию просербски настроенной России. Русские воспользовались ситуацией в качестве предлога, усилив давление на Грузию. Если Запад одобряет независимость Косово, значит, те же стандарты нужно применить и к Абхазии с Южной Осетией. Путин в апреле заявил, что Россия, вполне возможно, признает независимость двух провинций. 21 апреля Саакашвили позвонил Путину, потребовал отказаться от курса на признание и процитировал слова западных лидеров, согласных с его мнением. Путин в своем ответе воспользовался богатством русской разговорной лексики, чтобы объяснить Саакашвили, куда он может отправиться вместе со своими цитатами. Вскоре после этого Грузия провела мобилизацию, а Россия направила 400 десантников и батарею гаубиц на развертывание вблизи линии прекращения огня. Акты насилия в обеих провинциях в течение лета существенно участились. 7 августа Грузия начала массированный артиллерийский обстрел столицы Южной Осетии, города Цхинвали, и грузинские войска вступили на осетинскую территорию.

На следующий день русские части вошли в Южную Осетию, разгромили грузин и двинулись в глубь грузинской территории, выполняя карательную миссию, целью которой являлось уничтожение грузинской военной инфраструктуры. Они нападали на военные объекты, в особенности на те, которые были сертифицированы НАТО, топили патрульные катера береговой охраны, взрывали военную технику, прерывали коммуникации и сожгли ряд сел. Заместитель начальника российского Генерального штаба заявил, что русские действуют, желая ослабить армию Грузии, но совершенно очевидно, что это сообщение было также адресовано другим государствам Центральной Азии (и Украине): вот чем вы рискуете, стремясь в НАТО.

Русские расставили западню, и порывистый Саакашвили угодил в нее с разбега. Россия – и Путин в частности – хотела восстановить традиционную сферу российского влияния, в том числе на Кавказе. Один репортер спросил меня, «по-прежнему» ли я доверяю Владимиру Путину? Я ответил: «По-прежнему – интересное слово. Я никогда не считал, что политика в сфере национальной безопасности должна строиться на доверии. Думаю, такая политика основывается на жизненных интересах и текущих реалиях». После встречи с Путиным в 2001 году президент Буш сказал, что заглянул Путину в глаза и «увидел его душу». Некоторым своим коллегам в частном порядке я говорил, что тоже смотрел в глаза Путину и, как и ожидал, увидел хладнокровного убийцу.

Сразу с началом вторжения президент Буш, Конди, Стив Хэдли, адмирал Маллен и я сели на телефон; мы вели переговоры с нашими коллегами в России и Грузии, призывали русских остановиться и отвести войска к линии прекращения огня, а грузин просили не совершать больше никаких глупостей или провокаций. Когда я говорил с Сердюковым 8 августа, то сказал, что мы встревожены эскалацией боевых действий, и настоятельно рекомендовал «остановить продвижение ваших сил и прекратить ракетные и воздушные удары по территории Грузии». Я спросил в лоб, намерена ли Россия оккупировать Грузию целиком. Он ответил, что таких намерений нет. Со своим грузинским коллегой я тоже обошелся без дипломатических уверток. Я сказал ему: «Грузия не должна ввязываться в конфликт с Россией, вы не победите». Грузинским войскам следует прекратить боевые действия и отойти на подготовленные позиции. Прежде всего необходимо было избежать прямого боевого контакта между грузинскими и российскими войсками. Я заверил грузинского министра, что мы потребовали от русских не вводить дополнительные силы и уважать территориальную целостность Грузии. Эти переговоры растянулись на несколько дней.