Долгая дорога домой
Шрифт:
До самой темноты продолжалась выгрузка эльфов с накопившимся скарбом на берег и устройство недалеко от пристани временного лагеря. Милорн занимался вопросами размещения личного состава, а я отправился выбивать из местной администрации вьючных лошадей, а если повезёт, то и телеги. Эта процедура вымотала мне все нервы и сильно опустошила кошелёк, но к утру мы оказались счастливыми владельцами тридцати шести замученных кляч, запряжённых в раздолбанные телеги. Похоже, всё местное население, прослышав, что сумасшедший князь хуманов покупает полудохлую скотину по цене арабских скакунов, решило сбагрить мне весь завалявшийся материал для скотобойни.
Как бы то ни было, но ещё до полудня следующего дня наша колонна выдвинулась в направлении Тадмура, а к полуночи мы разбили лагерь недалеко от его стен. Если кому-то из вас выпало
Я офигел от такой наглости, и моя нервная система, подорванная неравной борьбой с «всемирным злом», дала сбой. Поэтому я плохо помню, как самолично повесил таможенника прямо на воротах Тадмура, предварительно измордовав до полусмерти. Повесить оставшийся личный состав таможни Тадмура мне не позволили, потому что набежали ассасины моей охраны и порубили взяточников в капусту. Я думаю, что моё посещение таможни в Тадмуре войдёт в народный эпос, но меня уже мало интересовали такие мелочи.
Пограничной реки Нигер наш караван достиг к исходу третьих суток. Переправиться до темноты мы не успевали, и я приказал Милорну разбивать лагерь и устраиваться на ночлег. На берегу реки у арбов находился сторожевой пост, на котором мы застали трёх зевающих ветеранов геонских войн, от которых я узнал, что они уже более двух недель не видели на противоположном берегу разъездов хуманов, появлявшихся до этого практически каждый день. Это обстоятельство меня сильно обеспокоило, и я лёг спать с тяжёлым сердцем.
Глава 10
Осада
Лаэр остановил своего баркуда и с трудом выбрался из седла. На дрожащих от усталости ногах он спустился на землю, привалился спиной к камню, лежащему возле костра, и попытался проанализировать сложившуюся обстановку. В голове князя мелькали сцены боёв прошедшего дня, едва не закончившегося полным разгромом его малочисленного войска. Сегодня он уже успел попрощаться с жизнью, когда чёрные монахи просочились по карнизу ущелья и ударили в тыл его воинам. Вымотанный непрерывными боями дозор прозевал этот манёвр и поплатился за беспечность собственными жизнями. Лаэра от полного разгрома спас отряд хуманов, неожиданно подошедший со стороны Горного убежища. Этой подмоги в принципе не должно было быть, потому что чинсу блокировали все проходы в долину, а чудом вернувшийся разведчик из отряда Арнила рассказал, что узкоглазых в окрестных лесах как Муравьёв в муравейнике. Восстановили рухнувшую оборону воины Нолана, прорвавшиеся на выручку из бункера Ингара. Отряд хуманов быстро выбил узкоглазых из ущелья за пределы долины и вернул позиции, захваченные чинсу ещё утром.
Автором этого рукотворного чуда стала Лаура, племянница Ингара. Отчаянная девушка верхом на своём зорге вырезала отряд чёрных монахов, блокировавших подходы к западной стене долины, и провела в образовавшуюся брешь воинов Нолана. Узкий проход в магической защите находился на большой высоте, и забраться из долины на отвесную стену без помощи было практически невозможно. Про щель в защитном куполе на западной стене долины мало кто знал, и пользовалась этим проходом только Лаура со своим зоргом, который лазил по скалам не хуже паука. Отряд Нолана забрался на отвесную стену по верёвкам, сброшенным Лаурой, и очень вовремя оказался в долине Нордрассила.
Девушка тоже участвовала в спасительной атаке, и её зорг рвал врагов в первых рядах воинов. В самый критический момент, когда Лаэр подумал, что атака захлебнулась, а чинсу сумели выстроить оборону в самом узком месте ущелья, Лаура проломила стену из щитов чёрных монахов мощным ментальным ударом. Юная магиня не рассчитала своих сил и рухнула замертво под ноги своего зорга. Трижды раненный в этом бою Ингур прорубился сквозь толпу окруживших девушку врагов и вынес её с поля боя на руках. Воины, разъярённые гибелью Лауры, изрубили на куски даже сдавшихся в плен чёрных монахов, и Нолану не удалось
Контратаки чинсу прекратились только с наступлением темноты, и Лаэр, передав командование обороной Нолану, решил впервые выспаться за неделю непрерывных боёв, но сон почему-то не шёл. Наверное, гвельф переборщил с возбуждающими эликсирами, и теперь истощённый организм никак не мог справиться с их наркотическим воздействием. В голове Лаэра было абсолютно пусто, и он, словно зомби, смотрел на огонь костра, полностью отрешившись от окружающего мира. Воины не тревожили покой своего князя, понимая, что он и так держится только на одном характере. Гвельфы молча приводили в порядок оружие и доспехи, а женщины перевязывали раненых и с помощью нескольких наименее пострадавших бойцов складывали тела погибших на берегу ручья.
В двухстах шагах от лагеря Лаэра горели костры отряда хуманов, в котором шла такая же скорбная работа, что и у гвельфов. Рядом с одним из костров в окружении воинов охраны баюкал раненую руку Ингур. Доспехи князя оказались пробиты в нескольких местах, а сам он был залит своей и чужой кровью. Ингуру в мясорубке последнего боя очень повезло, и единственной серьёзной раной оказалась рана на левой руке. Стрела, выпущенная чёрным монахом, пробила бицепс и застряла в кости. В горячке сражения Ингур не обратил на рану особого внимания, он просто обломал древко стрелы и продолжил бой, а сейчас на него навалилась дикая боль. Но самые сильные страдания ему приносили не раны, а вид безжизненного тела Лауры, рядом с которым суетились две гвельфийки, пытающиеся вернуть её к жизни. Немного в стороне от Лауры лежал её Царапка. Глаза у чудовища были закрыты, и он тяжело и хрипло дышал, а из уголка его ужасной пасти стекала на землю струйка крови. Могучий зверь был тяжело ранен в бою и находился в беспамятстве. Из огромного тела зорга торчали обломки нескольких стрел, приносивших зверю мучительную боль, от которой его мышцы временами сводила судорога.
– Как она? – спросил Ингур повернувшуюся к нему лекарку.
Женщина отрицательно покачала головой и отвернулась, пряча слёзы. Этот жест в мгновение ока поднял Ингура на ноги, и он, оттолкнув в сторону женщин и подхватив на руки безжизненное тело, закричал, целуя лицо девушки:
– Лаура, не уходи! Не оставляй меня одного! Я не выживу без тебя! Вернись!
Воины, потрясённые звериным криком своего вождя, шарахнулись в темноту от костра. Они знали, как страшен в бою их князь, и теперь вид воина, сошедшего с ума от горя, напугал до глубины души даже многое повидавших ветеранов. Ингур выл как зверь, целуя закрытые глаза Лауры, и качал её на руках, как младенца. Вид окровавленного богатыря с мёртвой девушкой на руках, освещённого кроваво-красным пламенем костра, ужасал. Не выдержав чудовищного нервного напряжения, Ингур рухнул на колени и медленно повалился на грудь Лауры. Неожиданно тело девушки выгнулось дугой, и она громко закашлялась, словно надышавшаяся ядовитого дыма. Это происшествие мгновенно развеяло атмосферу смерти, повисшую в воздухе, и сразу несколько человек бросились на помощь Лауре и Ингуру. Через несколько секунд женщины уже отпаивали кашлявшую девушку каким-то эликсиром, а трое воинов снимали окровавленные доспехи с потерявшего сознание вождя, чтобы перевязать его раны.
Первая ночь после сражения была пропитана болью и ужасом, стоны раненых и стенания выживших над телами мёртвых друзей заполнили монотонным гулом оба лагеря защитников долины. Смерть собирала кровавую дань. Первые лучи солнца, поднимающегося над горизонтом, отразились от магического купола долины Нордрассила и рассыпались яркими искорками по его поверхности. Кажется, сам воздух вспыхнул голубыми всполохами, и могильная тьма, окутавшая долину, стремительно начала рассеиваться. Этот магический фейерверк продлился чуть дольше минуты, и сказочное сияние погасло. Измученным защитникам долины ненадолго показалось, что в такое прекрасное утро не может происходить ничего плохого, но проза жизни быстро сменила красивую сказку. Десятки людей и гвельфов вместо того, чтобы радоваться тому, что им удалось выжить, готовились к новому сражению, в котором многие из них погибнут, но враг тоже захлёбывался в собственной крови, и штурма не последовало. Потянулись казавшиеся бесконечными дни ожидания смертельной битвы, которая окончательно решит судьбу гвельфов и хуманов.