Долгая дорога к дому
Шрифт:
— Это тоже нанеты, да? — с загоревшимися глазами спросил юноша.
— Возможно. Я не знаю. Короче, перед тем, как заснуть, я… путешествовал по этому месту. Я очень… устал после пытки и смог увидеть немногое. Иситтала в соседней комнате. Она жива… хотя и ранена. Впрочем, сейчас это не главное. Нанеты в моем теле похожи на те, из которых состоят эти стены. Они здесь не очень-то разумны и если я постараюсь, то смогу открыть проход — так, чтобы Ньярлат этого не заметил. Мне нужно попасть к Иситтале. Я хочу помочь ей…
Анмай закрыл глаза и сосредоточился. Сергей постарался даже не дышать, чтобы не помешать ему. Вначале
Юноша увидел такую же полутемную комнату и у дальней её стены — смутную фигурку. Иситтала полулежала, опершись плечами на металл, совершенно нагая. На её бедрах темнели глубокие раны, — но, тем не менее, она спокойно поглаживала их края, очевидно пытаясь с помощью приемов калиджат ослабить немыслимую боль. Сергей вспомнил, что пришлось перенести ему, представил, что то же происходило и с ней, раненой — и понял, что Ньярлат умрет. Пускай он бессмертный — он всё равно заставит его умереть. Или умрет сам, пытаясь это сделать. Только так — и никак иначе.
Когда Иситтала заметила его, её глаза удивленно расширились. Юноша, почему-то отчаянно стесняясь своей наготы, прижал палец к губам. Она кивнула, он нагнулся и коснулся плеча Анмая.
— Иситтала? — файа попытался приподняться.
Сергей потащил его через дыру. Анмай шипел, стараясь не кричать — любое движение причиняло ему дикую боль. Юноша мог оценить, чего ему это стоило и сжал зубы. Он всё же дотащил файа до любимой… и растерянно застыл, не зная, что делать дальше. Они прижались друг к другу… шептались — на родном языке Вэру, на котором прежде никогда не говорили в его присутствие и Сергей вдруг ощутил себя лишним.
Он сел у дальней стены, с непонятным, мучительным чувством глядя на беззащитную наготу прижавшихся друг к другу тел — его переполняла жалость и, в то же время, страх. И ещё — мерзкое ощущение собственного бессилия. Теперь он сделал всё, что мог. Больше ничего делать не нужно… пока Ньярлат вновь не потащит его на пытку. А пока можно сидеть у стены, упершись в теплый металл, уткнуться лицом в руки и упиваться сознанием собственного несчастья…
— Эй, — тихо позвал его Анмай. — Что там с тобой?
Сергей поднял голову. Отверстие в стене уже исчезло — словно его вообще никогда не было. И даже если появится новое — куда он сможет пойти?
— Ничего, — ответил он.
— Я могу расширить щель воздуходувки. Она вынесет тебя прямо в верхний ангар Центральной. Возможно, Ньярлат не успеет добраться туда и ты сможешь попробовать… улизнуть.
— А зачем?
— Зачем? Зачем? Кажется, ты хотел сбежать? Твои шансы исчезающе малы, но всё же, не равны нулю. Надежда есть всегда… даже если мы её не видим. Видишь ли, Ньярлат не хозяин этого места. Здесь правят Мэйат. Они оставили здесь часть собранных ими… образцов — те, которые не могли существовать в их Вселенной. Ньярлат добрался до некоторых из них. Если я не ошибаюсь, именно он сбросил тебя и твоего товарища вниз, к сурами — просто для развлечения. Он плохо знает вас, людей, думает, что ты ничего не понимаешь и поэтому очень испуган.
— А как же ты?
— Я… мы ещё несколько часов не
— Но без тебя я не пойму, что делать. И… я не брошу тебя! Разве я… я… не твой друг?
— Друг. Но знаешь ли ты, кто я? Я сын террориста, казненного за государственную измену. Ни дня в своей жизни я не работал — вряд ли занятия Единого Правителя можно назвать производительным трудом. У меня нет формального образования, я очень немногое умею. Даже законной жены у меня никогда не было, потому что в день брака моя первая любимая была несовершеннолетней. Я убивал людей, твоих собратьев — убивал тысячами, миллионами, миллиардами — потому, что мне это нравилось. И ты не хочешь бросать меня?
— Не хочу, — упрямо повторил юноша. — Я знаю, что ты — мой друг и не хочу становиться предателем.
— А жить ты хочешь?! — вдруг заорал Анмай.
— Хочу, — ответил Сергей и его глаза мрачно заблестели. — Но только не любой ценой.
— Хорошо. Но пока ты можешь — ты должен бороться за свое право жить. Это куда лучше, чем тихо страдать. Так что ты или попытаешься спастись, или я не буду с тобой больше разговаривать. Никогда.
Сергей задумался… на мгновение.
— Почему ты никогда не оставляешь мне выбора?
11.
Простившись с парой, юноша ловко нырнул в раздавшуюся воздушную щель. На животе, головой вниз, он соскользнул в идеально круглую зеркальную трубу диаметром в два его роста. Синий свет прозрачных многогранников на потолке казался тусклым. Он дробился на покрывающей стены ряби, которая делала их неудержимо скользкими, — а вдоль этой трубы дул постоянный и притом очень сильный ветер. Сергей прикинул, что его несет со скоростью километров сорока в час. Он, вообще-то, здорово боялся — труба могла резко повернуть вверх… или вниз, но надеялся, что Анмай хорошо изучил этот путь.
Его крутило, как перо, и вдруг вынесло прямо на пол сумрачного помещения. Сергей покатился по мягкому металлу и тут же вскочил, осматриваясь. Зал был очень обширен и не имел четкой формы — он походил на внутренность мешка. Неровные серые стены слабо отблескивали в собственном свечении, словно серебристое сито — в них уходило множество изгибавшихся труб. Оттуда то и дело доносились порывы то теплого, то ледяного ветра.
Сергей не слишком хорошо помнил, в какую лезть, но если он доберется до цели, у него появится шанс — пусть очень маленький, но вовсе не равный нулю. Он осторожно пошел вперед. Его мускулы невольно напряглись, кожа с удивительной остротой ощущала и металл под босыми ногами и причудливые течения воздуха. Отныне его судьба зависела лишь от него самого.