Долгая жизнь любви

Дементьев Андрей Дмитриевич

* * *

Пока мои дочери молоды,Я буду держаться в седле.А все там досужие доводыО годах… – оставьте себе.Пока мои внуки готовятсяПодняться на собственный старт,Я мудр буду, словно пословица,И весел, как детский азарт.И пусть им потом передастсяИ опыт мой, и ремесло…А мне за терпенье воздастся,Когда они вскочат в седло.

* * *

Левитановская осень.Золотые берега.Месяц в реку ножик бросил,Будто вышел на врага.Красоту осенней чащиНанести бы на холсты.Жаль,

что нету подходящихРам для этой красоты.А холодными ночамиИстерзали лес ветра.Всё у нас с тобой вначале,Хоть осенняя пора.

* * *

Александру Шилову

Ты любил писать красивых женщин,Может, даже больше, чем пейзаж,Где роса нанизана, как жемчуг…И в восторге кисть и карандаш.И не тем ли дорого искусство,Что с былым не порывает нить,Говоря то радостно, то грустноОбо всем, что не дано забыть?И о том, как мучился художникВозле молчаливого холста,Чтобы, пересилив невозможность,Восходила к людям красота.Сколько ты воспел красивых женщин!Сколько их тебя еще томят…Если даже суждено обжечься,Жизнь отдашь тыЗа весенний взгляд.Потому что в каждый женский образТы влюблялся, словно в первый раз.Буйство красок – как нежданный возглас,Как восторг, что никогда не гас.Всё минует…Но твою влюбленностьГениально сберегут холсты.И войдут в бессмертье поименноВсе,Кого запомнил кистью ты.

Строфы

* * *

Будь здорова…Сегодня и завтра.Будь здороваВо веки веков.И вдалиОт безжалостной правды,И вблизиУтешительных слов.

* * *

Как немыслимы без берегаДаже малые моря, —Так без твоего доверияНевозможна жизнь моя.

* * *

Может быть, я неласковый сын,Что ОтчизнеПризнаний не множу.Но слова,Словно шорох осин…Мне молчание лесаДороже.

Письма

Любовь свой завершила кругВнезапно, словно выстрел.И от мучительных разлукОстались только письма.Куда бы я ни уезжал,Я их возил с собою,Как будто от себя бежал,Чтоб вновь побыть с тобою.И, окунаясь в мир любви,В твои слова и почерк,Я годы прошлые своиУгадывал меж строчек.И труден был тот перевал,Где, распростясь с минувшим,Все письма я твои порвал,Чтобы не мучить душу.В окне, как в пыльном витраже,Ночной Нью-Йорк светился.На поднебесном этажеЯ вновь с тобой простился.И бросил в ночь, в глухую мглуЗнакомые страницы,И письма бились на ветру,Как раненые птицы.И унесли они с собойМою печаль и память.А ночь стояла, как собор,И продолжала ранить.

* * *

Меня спасет земля СвятаяОт всех хвороб,От всех невзгод…Добро ее мой дух питаетНа полный вздохКоторый год.Я вознесу молитву Богу:«Спаси нас и помилуй нас…»Еще не кончилась дорога.И впереди нелегкий наст.Хочу пройти его достойно.И знать, что наша жизнь с тобой —Не суета, не хмарь, не войны,А вечной нежности прибой.

* * *

Люблю

шабат в ИерусалимеЗа благодать и тишину.Машины, как в застывшем клипе,На сутки отошли ко сну.И в каждом доме в этот вечерВсе шумно празднуют шабат.Во взглядах полыхают свечи.Плывет по дому аромат.Я тоже здесь с друзьями вместеПью ветхозаветное вино.И греет сердце желтый крестик.Мы с ним сегодня заодно.Ведь Бог един… Какой бы верыМы ни придерживались впредь,Нам не уйти из общей сферы:За жизнью – смерть,За жизнью – смерть.Люблю библейские субботы.Живу легко и не спеша.Одни мечты в нас и заботы.Едины Небо и душа.Мы получаем жизнь от Бога.И всех роднит Всевышний дар.Христос когда-то в синагогахМолитвы древние читал.И не традиции нас разнят,А сами разнимся мы в них.Встречаю я всеобщий праздникСреди друзей и древних книг.

* * *

Осень вновь в права вступилаУ зимы посредником.Ива смотрит в пруд уныло,Шелестит передником.На пруду, позолоченномЛистьями осенними,Лебедь белый, лебедь черныйВыплывают семьями.Грустно я смотрю на небоВ бесконечность серости.Ах, как хочется мне снега!Снега первой свежести.

* * *

Всё, что начинается со злобы,Всё потом кончается стыдом.Иногда нечаянное словоМне напоминает бурелом.Ничего в душе не остается.Как пустырь, заброшена она.И не греет утреннее солнце.И не светит поздняя луна.Я не знаю, что должно случиться,Чтобы всё забылось и прошло.Спрячу грусть я в белую страницу.И накрою болью я чужое зло.

Легенда о любви

От толпы и злобы заслонив ее, —Спас Христос Марию Магдалину…И, отторгнув прошлое свое,Грешница пришла к Нему с повинной.Было в чем ей каяться ЕмуИ чего стыдиться запоздало.Но в душе Марии Он развеял тьму,Чтоб душа отныне не страдала.Впрочем, может, было всё не так.Просто, как никто, – ее Он понял…А молва о ней – как стершийся пятак,Побывавший в тысячах ладоней.Веря в милосердие свое,Он сказал:«Тот, кто в грехах невинен, —Тот пусть камнем поразит ее…»И никто не тронул Магдалину.Ну, а мне все верится опятьВ светлую и горькую Любовь их.И когда Христос шел умирать,Он вознес те чувства на Голгофу.Сквозь венец терновый на челеВидел Он – брела она босаяПо родной по горестной земле,Именем Его любовь спасая.Впрочем, может, было всё не так…Но значенья это не имеет.Если всё могло быть только так,Как случилось в той легенде с нею…

* * *

Вдали туман…И в нем – Иерусалим.И облака цепляются за горы.Вот так, наверно, выглядел Олимп.Но мне дороже всех ОлимповЭтот город,Где так давно душа моя живет,Когда я сам в Москве или в поездках…Бежит дорога в тот счастливый год,Когда взошел я на Святое место.Прошу у Неба подсказать слова,Чтоб их опять с моей любовью сверить.За окнами раскрашена листва,Как будто бы писал ее Малевич.Спускаюсь вниз я – в суету и шум.Где веером обмахиваясь,ПальмыМолчат в плену своих зеленых дум.И я молчу в тиши исповедальной.