Долгая зима
Шрифт:
– Я здесь с экспедицией. Меня прислали для переговоров. Может быть…
– Значит, они из Нигерии?
– Да.
– А мы думали, из Ганы – эскадра ушла именно туда.
– Ей что-то помешало. Она осталась в Нигерии.
– Одного не пойму: как ты оказался среди них?
– Мы снимаем фильм. Я оператор. Но в последнее время нам было не до съемок.
– Ты сам вызвался участвовать?
– Когда Мадлен ушла… Это был единственный способ попасть сюда. Конечно, я не надеялся ее отыскать. Но все Равно… А идея принадлежала Абониту.
– Абониту? Тому, кто устроил тебя на телевидение?
– Да. –
– Вот это да!
– Мадлен… Как она?
Дэвид с любопытством посмотрел на него и ответил:
– С ней все в порядке.
– Она здесь, с тобой?
– Недалеко отсюда. Итак, наши чернокожие друзья прислали тебя для переговоров. О чем же?
– Они хотят понять, почему на них нападают и что они могут сделать, чтобы это прекратилось.
Дэвид улыбнулся все той же располагающей улыбкой, от которой с его лица исчезла недавняя напряженность.
– Нет ничего проще: пусть уберутся восвояси.
– Пойми, у них самые мирные намерения. Они просто изучают, что к чему, – вот и все. У них и в мыслях нет водружать флаг.
– Пока.
– Они хотели бы помочь вам.
– Мы пришли в Африку с такими же лицемерными словами на устах. Ты сам в это не веришь, Энди. Мы противимся колонизации.
– «Мы»? Кто это «мы»? Банда беспризорников, обитающая среди руин мертвого города. – Он указал на керосиновые лампы. – Надолго ли вам хватит керосина? Наверное, вы до сих пор сидите на консервах. Что произойдет, когда кончатся и они? Кто станет ремонтировать дома, когда начнут обваливаться стены?
– И ты считаешь, что нам следует приветствовать своих чернокожих освободителей?
Первое потрясение и замешательство, которое охватило Эндрю, когда он оказался лицом к лицу с Дэвидом и понял, что Мадлен, возможно, где-то совсем близко, прошли. Их место заняли прежние обиды – ведь именно Дэвид виноват в том, что Мадлен покинула Лагос. Эндрю знал, конечно, что несправедлив, так как по крайней мере непосредственно в ее уходе Дэвид совершенно не повинен, однако от этого становилось еще горше. С трудом подавив закипающий гнев, он произнес:
– Мне казалось, что ты гордишься практичностью своего отношения к жизни.
– Верно, Энди, – кивнул Дэвид.
– Выходит, сползать в дикость, а то и в каннибализм, размахивая при этом «Юнион Джеком», – практично?
– Нет, не совсем. Но иногда приходится полагаться на удачу.
– Наверное, все дело в ставке и ожидаемом выигрыше.
Дэвид взглянул на него, и его лицо исказила судорога.
– Да. Хотя в последнее время я не мог много размышлять на эту тему. Текучка засасывает, знаешь ли. Зато я немало думал об этом перед крахом. Как ты знаешь, я мог улететь на юг. Приземлился бы под теплым солнышком, но сразу попал бы в безвыходное положение.
– Мы помогли бы тебе.
– Знаю. Я никогда не любил полагаться на чужую помощь, но, думаю, там мне пришлось бы к этому привыкнуть. Возможно, я привык бы даже к роли представителя презренного меньшинства, хотя это было бы еще сложнее.
Но мое положение было надежным всю жизнь, и я внезапно понял, что с меня хватит. Конечно, мне хотелось выжить, но
– Выжить? Как кто? Городской эскимос? А власть – над чем?
– Никто не сомневался, что первые несколько лет придется весьма непросто. А потом – что ж, все будет зависеть от того, что нам удастся сделать. Пока еще ничего не ясно.
Мы сохранили подобие организованности. – Дэвид осклабился. – Мы – самая многочисленная группа в этих местах и самая сильная. Удерживаем старый Пейл и кое-что вокруг него. – Он наслаждался собой. – Моя власть простирается до Брикстона на юге и Сент-Джон-Вуда на севере. Следующим летом мы собираемся пригласить оппозицию на крикетный матч на стадионе «Лорде».
– А как же Мадлен – неужели ей по нраву такая жизнь?
– Мадлен вернулась по собственной воле, – медленно проговорил Дэвид. – Я не просил ее об этом, даже не хотел этого. Я… очень ее люблю, но личные отношения в наши дни – роскошь, на которую не остается времени.
– На что же у тебя есть время? На игру в гангстеров среди обледенелых развалин Империи?
– Гангстеры – это сегодня. А завтра – правительство.
– А еда? Горючее?
– Пока не знаю. В настоящий момент, как ты догадался, мы зависим от прежних запасов. – Выражение его лица ненадолго посуровело. – Мы боролись за то, чтобы их сохранить. Можно было бы поделиться с другими, но мы на это не пошли. Мы обрекли тысячи людей на голод, а когда они не захотели спокойно голодать, нам пришлось их убивать. Зато мы сохранили достаточно пищи, чтобы протянуть до конца зимы.
– «Зимы Фрателлини»? Думаешь, вас снова начнет пригревать солнышко? В Лагосе я ознакомился с последними данными – солнечная активность стабилизировалась на теперешнем уровне. Англия навсегда осталась вне зоны умеренного климата.
– Да, климат у нас теперь холодный, – кивнул Дэвид. – Но мы пока не знаем, надолго ли.
– Достаточно холодный, чтобы нельзя было ни выращивать что-либо, ни разводить скот. Чтобы ваши гавани на протяжении восьми-девяти месяцев в году оставались забиты льдами. Конечно, может попасться парочка рыбешек или даже случайно заплывший куда не следует тюлень, но вас все равно ожидает упадок и скорая смерть. Датчане обосновались в Гренландии в двенадцатом веке. Кстати, в те годы там было теплее. Но потом холод нагрянул снова и убил их.
Думаю, что каждую зиму они надеялись, что уж следующим-то летом наверняка полегчает…
– Да, нам попадается рыбешка, – подтвердил Дэвид. – Прямо в Темзе – можешь себе представить? Мы прорубаем во льду лунки и рыбачим. Не знаю, что это за рыба, однако вкус у нее приличный. Но я не об этом. Помнишь, ты мне однажды сказал, что в образовании полярных льдов осадки играют более важную роль, чем температура? А на осадки влияет прежде всего температура всей планеты. Погода улучшается, Энди, даже если пока стоит все тот же холод. Разве ты не заметил этого? Вьюга, которая разыгралась на днях, была первой за целый месяц, да и та быстро улеглась.