Долгие ночи
Шрифт:
— Мавры были завоевателями. — Чуть заметная улыбка тронула губы Игнатьева. — Испанцы совершили справедливый акт возмездия, очистив от них свою страну.
— Теперь акт возмездия настиг горцев Кавказа? Тогда позвольте, граф, немного примеров из истории. Когда цивилизованные наихристианнейшие европейцы сжигали на кострах иноверцев, мы, варвары, приютили в стране около ста тысяч испанских евреев…
Когда вы подавляли казачьи бунты, мы приняли несколько тысяч беглых казаков. Потомки тех и других и поныне продолжают жить в нашей стране. Когда европейские монархи расстреливали и вешали европейских революционеров,
Преследуемый вами поэт Адам Мицкевич искал убежище во всех западных странах и вместе с другими польскими повстанцами получил приют только у варваров-турок. Он и умер здесь у нас, в Стамбуле.
Али-паша помолчал, задумчиво провел ладонью по лбу, потом продолжил:
— Теперь о вас. Сначала вы предложили нам принять двадцать пять тысяч горских семей Западного Кавказа. Мы не отказали.
Но вслед за ними в нашу империю беспорядочно ринулась полумиллионная масса нищих, обездоленных горцев. Мы не захлопнули двери и перед ними! Однако сейчас вы просите нас принять пять тысяч чеченских семей, но теперь уже диктуете условия, куда и как их нам расселять! Поистине, уже со средних веков наша страна превратилась в настоящий Ноев ковчег, в котором спасаются все гонимые: и христиане, и иудеи, и мусульмане, и просто еретики. Какое же право имеют после всего этого европейцы выставлять себя защитниками христиан от наших зверств? На самом же деле они оказываются гораздо большими варварами, нежели мы. Ваше правительство и вы сами, дорогой граф, никогда не забудете Чечню, которую, как кость собаке, вы швырнули нам. Ведь им потребуются земля, кров, пища! Может быть, скоро и тюркские племена из Средней Азии постучатся в наши двери? Ведь вы взялись уже и за них? Мой совет: раз вас так тянет на чужое, помиритесь с народом. Иначе у вас ничего не получится. Нельзя так: земли — вам, народы — нам. Нет, не пойдет, дорогой граф. Мы не примем ваших головорезов-чеченцев.
Аллах знает, что они могут натворить у нас здесь!
В зале наступила гулкая тишина. Али-паша удовлетворенно откинулся на подушку и закрыл глаза.
— Не будем ворошить прошлое и анализировать историю, — заговорил первым граф. — Не одни мы виноваты в несчастиях горцев. Вы тоже потрудились в этом изрядно. И раз взялся за гуж, не говори, что не дюж.
— Нет, граф, вы не в то ушко хотите нитку вдеть. Разве мы сжигали аулы, топтали нивы, убивали скот и людей, заставляя целые народы, до последнего человека, покидать родные горы?
— Зато вы неплохо натравливали их на нас. Тех же чеченцев. А потом, когда они выдохлись, выступили в роли искусителя и своими прокламациями заманили к себе.
— Неправда! Никаких связей с чеченцами мы не поддерживали!
— Не как с западными горцами, но поддерживали!
— Давая обещание, мы имели в виду только незначительную часть чеченцев, но не массовое их переселение.
— Прежде чем открыть шлюз, нелишне взглянуть на уровень воды.
— Послушайте, вы же пошли на открытый обман, сочиняли фальшивые прокламации от турецкого султана!
— Против
— Мы не призывали их и не поощряли. Мы просто не стали закрывать перед ними двери. Однако если бы черная тень вашего орла не легла на горы, горцы никогда бы не покинули свои сакли.
— То же самое я могу сказать об армянах и балканских славянах, которые, спасаясь от вас, массами переселялись в Россию.
— Но многие потом возвратились назад!
— Горцы тоже возвращаются в Россию.
— Разница в том, что мы своих христиан, пожелавших вернуться, принимаем, а вы своих мусульман обратно на родину не пропускаете. Сколько бы с вами ни спорили, граф, я твердо убежден, что нам, туркам, учиться варварству нужно у европейцев.
— Пусть так, — устало ответил Игнатьев, тем самым положив конец весьма нежелательному повороту в переговорах.
Наступила пауза.
"Не переборщил ли я? Ведь они, действительно, вполне могут и отказать, — засомневался вдруг Али-паша. — Что тогда? Прощай, Кавказ? Нет, ни в коем случае… Ради него стоит пойти на уступку. Да и почему бы сегодня не согласиться, а завтра, когда чеченцы уже будут здесь, на месте, не сделать по-своему?
Оправдание? Где нам выгодно, там и размещаем!"
Али-паша покинул свое мягкое кресло и беспокойно заходил по залу, сцепив руки за спиной. Его прямая, стройная фигура военного человека, красиво закрученные черные усы, чуть крупноватый нос на узком сухощавом лице и тонкие сжатые губы, наверное, привлекали внимание не только женщин. Быстрый, подвижный и даже порывистый, Али-паша нравился людям. Игнатьев знал, что соперник его не отличался притворством, хотя и слыл неплохим дипломатом. Али-паша не торопился высказать свое окончательное решение, взвешивал каждое слово, возможно потому речь его звучала убедительно и в ней не чувствовалось фальши, подвоха.
"Неужели не примут… чеченцев? — вертелась в голове графа одна и та же навязчивая мысль. — Неужели я провалю первое же возложенное на меня поручение в этой стране… Хорошее начало, нечего сказать. Что подумают в Петербурге? Нет, нужно еще раз попытаться… Либо пан, либо пропал".
Граф поднялся. Склонил голову в поклоне.
— Благодарю за беседу. Ваш ответ я доведу до Его Императорского Величества, — сказал он. — Глубоко уверен, что ни он, ни кавказское начальство никогда не пойдут на ваши условия. Покорнейше прошу извинить меня за беспокойство и за допущенные резкости…
Али-паша сдался.
— Хорошо, — сказал он. — Так и быть, мы принимаем ваши условия.
Но с одним уговором: чеченцы едут к нам со всем своим имуществом, скотом и оружием, не морем, а сушей!
"Еще лучше! — обрадовался Игнатьев. — Пусть заберут все свое оружие вплоть до кухонного ножа". Он еще раз склонил голову.
Теперь уже в знак согласия.
— Да поможет нам Аллах! — ответил рейс-эфенди. Таким образом, сделка была заключена.