Долгих лет царствования

Рианон Томас

– Но не могу же я его спросить!

– О! Ну ты ведь королева, - заулыбалась она, - и можешь сделать всё, что хочешь.

…В ту ночь в коридоре меня поймала Норлинг.

– Ваше Величество, могу ли я на минуту…

Я кивнула. Она замерла в тени – и поманила меня к себе.

– Я должна сообщить вам, Ваше Величество, что мы смогли обнаружить несколько Густавитов. Мы знаем и о том, где завтра состоится встреча. Каковы будут ваши указания?

Я знала, что мы должны их арестовать. Они пытались меня убить, они, возможно, покушались и на короля. И всё же… Я вновь думала о том, что, может быть, могла с ними поговорить – если б они действительно

узнали меня, то, возможно, смогли бы поддержать!

Сумасшедшая, ужасная идея.

– Ничего не делайте, - ответила я. – Не сейчас.

– Эта возможность, Ваше Величество…

– Мне надо подумать, - и понять, насколько вменяема моя идея.

Норлинг нахмурилась, но не спорила.

– Разумеется, Ваше Величество.

Я вновь подошла к двери. Внутри – весь оставшийся двор. Пятеро? Четверо? Я должна казаться им хорошей королевой, вопреки всему – и не расстроить их.

А ещё там Фицрой. Фицрой… Я чувствовала, как сжимался желудок. Единственное, что меня пугало – это не увидеть его опять. Знать, что он скрывается.

Я тяжело вздохнула, шагая вперёд.

Ни фанвар, ни громких оглашений. Но все смотрели на меня и опустились в глубоких реверансах, склонились в низких поклонах. Да, их было больше, чем я думала. Двадцать человек, не считая Холта, Наоми и Мадлен – и Фицроя, - но ведь у этих людей не было никаких мотивов оставаться здесь!

И ни одна из женщин не была одета по старой моде. Лёгкие юбки, распущенные волосы, минимум драгоценностей – словно они вдруг признали всё это полнейшей безвкусицей.

Это заслуга Мадлен.

Это моя заслуга.

Мадлен – потому что она изменила мои наряды, сделала их такими, чтобы те меня не поглощали, чтобы даже королевой я была естественной. Моя – потому что подражали они мне. Хотели выглядеть, как я.

Разве это не признание? Я лидер, а не посторонняя, хотя бы для этих людей. И они даже так, символически, выражали мне собственную поддержку.

Глядя на них, я чувствовала себя сильнее. Они остались. Я всю жизнь боялась, что не смогу быть тем, кого хотят видеть на моём месте – не в силах говорить правильно, ведь люди будут смеяться! А они смеялись над моими глупыми попытками быть королевой. А эти люди – эти люди меня поддержали! Может быть, политика, может быть, игра, но не для всех! Мадлен, Фицрой – они поверили! Почему остальные не могли сделать то же? Сколько притворялось – а сколько были честны? Сколько гонялись за капиталом – а сколько теряли всё?

Я не могла притворяться. Двор разрушен, его не восстановить – слишком много трещин. Я должна быть честной. Нельзя доверять советникам, и убийца, может быть, на моей стороне, может быть, стоит здесь – но не знак ли это прекратить бесконечную игру? Быть королевой, такой, какой я смогу являться? Собой, Фреей – королевой Фреей. И живым человеком.

Я шагнула вперёд.

– Здравствуйте, - боги, как неуклюже, но мне хотелось сказать всё быстрее! Не пугаться, не думать о том, сколько всего случилось. Сколько неопределённого в этом мире… - Я знаю, что сейчас всё – слишком страшно. Всё пугает. Я сделаю всё, что смогу, чтобы вы были в безопасности, но и я не знаю, что будет дальше. Вы остались здесь – и я ценю это. Не ради земли, не ради денег – это настоящая поддержка… - я запнулась. Как закончить? Я ценю это? Опять, опять? – Я благодарна вам – и знаю, что кто-то расстроился из-за того, что я стала королевой. И Торстэн Вольф среди них. Что я не так жестока к врагам, слишком думаю о народе и не ставлю вас на первое место, - я чувствовала, как они смотрели на меня. И

как на меня смотрел Фицрой. – Но каждый в Эприа заслуживает на свой шанс. Да – я никто. Двадцать третья. А теперь – королева. И мы сможем столько всего сделать, если попытаемся помочь! Мы не должны бросать драгоценности в реки, не должны наряжаться в золото для того, чтобы продемонстрировать свою ценность. Силу. Есть другие способы сделать королевство сильнее – думать о людях. Мы можем стать лучше. Мы наслаждаемся стольким – и можем наслаждаться и дальше, пока живём, но если мы не воспользуемся своей силой, чтобы поднять этот мир, кто же мы тогда будем? Может быть, Стэн с этим и не согласен… Но я в это верю. И надеюсь на то, что вы тоже сможете понять это.

Я затаила дыхание, замерла, ожидая того мгновения, когда рухнет мир – прямо мне на голову. Я знала, кто я и где я – знала, что натворила. Могла ошибиться. Могла всё испортить.

Они молчали – ждали, что я вновь заговорю. Или, может быть, тоже понятия не имели, что должны сказать.

– В любом случае, - я заставила себя разбить тишину, - стоит расслабиться. Выпить, послушать музыку?

Мадлен улыбнулась, вновь подхватывая привычную для себя роль обыкновенной хорошенькой дворянки.

– А шарады, Ваше Величество? Ведь мы с вами так и не поиграли! Ну, так может, вы примете это решение?

– О да, - кивнула я. – Да, это звучит просто замечательно!

Никто не выбежал из комнаты, никто не бормотал сердито за моей спиной. Играли. Говорили. Я чувствовала себя так хорошо! Ещё немного, ещё совсем капельку – на что-то надавить, что-то узнать – и я, королева, смогла бы сделать всё лучше!

– Это была хорошая речь, Ваше Величество, - чуть позже отметил Холт. – Немного спонтанная – но хорошая.

– Спасибо, - мне казалось, я будто съежилась от его похвалы. Так грязно, так гадко – я чувствовала себя такой свободной! Выдала всё, что смогла – и выжила!

И знала, что должна делать.

– Норлинг сказала, что вы обнаружили Густавитов. Я хочу связаться с ними и встретиться. Завтра.

– Пригласить их в Форт?

– Нет. Там, где они планировали свою встречу. Показать, что мы знаем о них всё – но не угрожаем. Хочу поговорить с ними об их идеях.

– Ваше Величество! Ведь они пытались вас убить!

– Только одна из них. Но она сказала, что ей никто не помог, что остальные с этим не согласны. И я должна узнать, с чем они согласны. Это важно.

– Это опасно, Ваше Величество.

Я посмотрела ему в глаза, чувствуя, как дрожат руки. Этот человек мог убить всех – мог убить и Фицроя.

– Ну и что? – хмыкнула я.

Двадцать семь

В ту ночь я не могла спать. События дня, казалось, заставляли моё сердце колотиться без остановки – а в темноте и в безопасности мысли вернулись к поцелую.

Фицрой не говорил со мной весь вечер. Ну почему нельзя было посмотреть? Подать знак? Всё это не может быть совершенно обычным, если поцелуй хоть что-то значил!

Да, всё в порядке, да, я не безнадёжна! У меня есть доказательства, факты – я могла подумать о чём-то. Он отказывался уходить – значит, это был значимый поцелуй. Наш разговор… Даже если учитывать то, что он поведал мне… Да, со стороны это казалось таким очевидным!

Но у меня были и аргументы против. Ведь это я. Да, люди могли стать моими друзьями, выслушать мои идеи – но точно не… Не так!