Долгий солнечный день

Белецкая Екатерина

— Давай на дорожку, когда на берег сходить будем, — предложил Пятый. — Не хочу злоупотреблять.

— Этим пивом сложно злоупотребить, в нем градуса три, не больше, — покачала головой Эри.

— Я себя знаю, — Пятый вздохнул. — То есть, может, теперь и не очень знаю, но боюсь.

— Себя?

— А кого? Себя, разумеется. А вдруг мне снесет крышу, или глупости всякие в голову полезут? Не, не хочу. Так что еще по одному пиву для прогулки, и хватит на сегодня.

— Ну, как скажешь, — кивнула Эри. — О, смотри. Парк… выходим?

— Давай, до Ленинских гор пешком как раз дойдем. Так, тогда я за пивом.

* * *

Сперва

они прошли по набережной, старясь определить место их же собственной встречи, вроде бы вычислили, присели на лавочку неподалеку, допили совсем уже выдохшееся пиво, и побрели дальше, стараясь держать в тени деревьев, растущих вдоль дорожки — на улице было откровенно жарко, солнце припекало сегодня вовсю. Говорили по дороге о каких-то малозначительных вещах — дача, погода, хорошо бы для Саба сиденье переделать, да и подставку под ноги у дивана лучше бы сколотить новую, потому что короток Сабу диван, и спать ему неудобно, и вообще, эгоисты мы все, потому что ему тут вообще неудобно всё — и стулья, и столы, и лавки, и диван, а он, бедный, сидит тут с нами, потому что мы этого захотели, сидит и терпит это всё, и личину таскает, и с местными детьми уже заниматься начал. Потом поговорили о группе, о том, что последнего ее участника вычислить так и не удалось, и что надо идти к Игнату смотреть в телескоп, а потом, вот буквально на днях, смотаться на корабль, и посмотрим, что там с этой станцией Безумных Бардов случилось… пока говорили, дошли до метромоста, и долго стояли, смотрели на проезжающие поезда, на реку, на людей, спускавшихся по лестницам к причалу.

— Ой, а у тебя майка с Лужниками, — вдруг поняла Эри. — А я и внимания не обратила.

— Зато я обратил, — Пятый глянул на надпись и картинку, опустив глаза. — Пожалуй, оставлю эту майку себе. Знаковая майка. Интересно, Лин, когда покупал её, сообразил, что он купил, или просто схватил, что повыше лежало?

— Приедем и спросим, — Эри пожала плечами. — Пойдем, в теньке посидим, прежде чем наверх подниматься.

Пятый кивнул. Они отошли от моста, нашли свободную лавочку, и сели — удачное место им в этот раз попалось, чуть в глубине от дорожки, не на самом проходе. Эри стала спрашивать про Контроль (многие моменты ей по сей день были не очень понятны), Пятый старался отвечать, причем так, чтобы действительно стало понятно, и проговорили они довольно долго — с полчаса, если не больше.

— …на нас тогда висел огромный сегмент Сети, понимаешь? — объяснял Пятый. — Бросить его не было никакой возможности. И передать кому-то другому тоже. Да и не позволили бы нам это сделать. Именно поэтому мы не могли тебя тогда забрать.

— А кто может позволить или не позволить?

— Только другой Контроль. Это не насилие, это не принуждение — просто ты не сумеешь выдержать, если почувствуешь, что твое решение способно кого-то уничтожить. Хотя почему — кого-то? Разрушить такой участок кластера Сети — это обречь на очень незавидную судьбу и его обитателей, и тот Контроль, который будет пробовать разгрести то, во что он превратится после спонтанной реструктуризации. На тебе лежит слишком большая ответственность. Перед неисчислимым количеством живущих. Слишком большая, чтобы ты был способен от нее отказаться.

— Я понимаю, — кивала Эри. — Но и ты меня пойми. Мне было слишком мало лет тогда, чтобы это… мне это было бесполезно объяснять. Дети, они эгоисты по природе своей. Ты же помнишь, что я у тебя спрашивала?

— Помню,

конечно. Но у тебя был не эгоизм. Это было отчаяние. И я видел это отчаяние, поверь, и оно тогда обожгло мне душу еще страшнее, чем всё остальное. В частности то, кем ты была. Даже это знание, и то меркло, — Пятый покачал головой. Посмотрел на неё: она сидела сейчас, опустив голову, прядка молодых непослушных каштановых волос вырвалась из хвостика, и упала ей за ухо. — Мы все тогда ошиблись, малыш. И мы, и ты. Ты — из-за того, что просила, мы — из-за того, что сбежали. Всё было неправильно. Вообще всё. Надо было поступить иначе.

— Но как? — она подняла голову. Карие глаза, и словно бы золотистая искра там, в глубине этих глаз, или это солнце так отражается от недалекой реки, что у нее в глазах сейчас миллионы искр, словно звезды.

— Так, как ни ты, ни мы — не умели. Хитрить. Прятаться. Таиться. Выбирать момент. Лгать. Бежать. А мы… да и ты тоже… Мы же все смерть предпочли этим методам, ты, кажется, и сама это заметила.

— Да, да, да, ты прав, всё верно, — покивала она. — Всё так и есть. Но зато сейчас…

— А сейчас мы прошли эту дорогу, и мы снова почти что здесь, и… — Пятый залез в карман джинсов, и вытащил на свет маленькую коробочку красного бархата. — Малыш, я не умею этого делать, и, кажется, никогда вообще не делал ничего подобного. Но… ты выйдешь за меня замуж? Не сейчас, нет, не подумай, когда-нибудь потом. Когда сама этого захочешь?

В коробочке, на которую оторопело смотрела Эри, лежало кольцо — тонкое золотое кольцо, с маленьким рубином, не аляпистое, не роскошное, но в то же время прекрасное — той простотой, и тем изяществом, которые ей нравились. Словно он прочитал ее мысли. А может, и прочитал.

— Ты… серьезно? Именно за тебя? Не за вас двоих, а за тебя? — спросила она.

— Да, — Пятый кивнул. — Ты переживаешь за рыжего?

— Э… да нет, но…

— Я это делаю специально, чтобы у тебя через пару недель было два кольца, — пояснил Пятый. — Ведь два лучше одного, правда? Пусть он сам. Тоже.

— Конечно, два лучше, — кивнула Эри. — Слушай, но на счет замуж… ты серьезно? Или шутишь? Это же… ты имеешь в виду свадьбу, платье, стол, что-то… такое… да?

— Наверное, — Пятый пожал плечами. — Если честно, я свадеб видел совсем немного, две, если точно, и не очень хорошо знаю, как положено. Но ничто не мешает узнать подробности. Не думаю, что это сложно.

— Ну, если несложно, то тогда ладно, — Эри почувствовала, что ее разбирает смех. — А когда ты успел добыть это чудо?

— Пока ты ждала пельмени, — пожал плечами Пятый. — И не думай ничего плохого, я его честно купил.

Кольцо оказалось впору, и Эри, разумеется, тут же его надела. Угадал с размером — ну, собственно, в этом ничего удивительного нет, да и видел он не один раз ее колечки, правда, совсем простенькие, серебряные. Посидели еще несколько минут, полюбовались кольцом, выкурили по сигарете.

— Как же мы долго шли к этой реке, — сказала Эри, когда они поднялись, и направились обратно, к метромосту, пора было уже ехать на вокзал, а затем на дачу. — Сколько же лет мы к ней шли, представить страшно.

— Но пришли ведь, — Пятый замедлил шаг, огляделся. — Смотри, мороженое. Почти как в тот раз. Хочешь мороженого?

— Он еще спрашивает. Хочу, конечно. И лимонад хочу, надо же отметить как-то всё это дело, правда?

— Правда. Только давай не будем задерживаться, — попросил Пятый. — А то Саб нас тоже… где-нибудь отметит.