Долгорукий. Суетолог Всея Руси. Том 2
Шрифт:
— Эй, ты чего?! Очнись! — в отчаянии закричал я, тряся девушку за плечи.
Но Мила словно потеряла сознание — её голова запрокинулась назад, дыхание почти не ощущалось. Что произошло?! Неужели этот Тёмный натворил с ней что-то?! Да нет, вряд ли, это не в его интересах…
— Что происходит? — растерянно произнесла Вера, все это время молча наблюдавшая за происходящим.
Мурзик тявкнул, носясь вокруг нас кругами. Он явно хотел как-то помочь. Но не знал, чем.
— Мила! Очнись, милая! — взывал я, лихорадочно встряхивая её и хлопая
Но девушка никак не реагировала, точно тряпичная кукла. Я нащупал её пульс — он едва прощупывался. Дыхание было чуть слышное, поверхностное.
Мы были одни посреди заброшенного подземелья. На помощь рассчитывать не приходилось.
— Держись, слышишь меня?! — бормотал я, копаясь в кармане в поисках Ядра Темного бога.
Я не знал, доходят ли мои слова до её подсознания в столь тяжёлом состоянии. Но мне отчаянно хотелось верить, что где-то в глубине души эта хрупкая девушка всё ещё борется за свою жизнь. И мой голос даст ей стимул для борьбы…
Так мы и застыли посреди мрачного подземелья среди обломков каменных глыб — я в отчаянной попытке не дать ей ускользнуть в мир иной, она — безвольной куклой в моих руках…
Мила стояла посреди бескрайнего золотистого поля, озираясь по сторонам с растерянным видом. Тёплые солнечные лучи ласкали ее кожу. Лёгкий ветерок игриво трепал девичьи локоны, гоняя по небу пушистые облака. Девушка вдыхала свежий цветочный аромат, исходивший от многочисленных полевых растений, усыпавших равнину. Все было как настоящее.
Несмотря на живописность окружения, её сердце тревожно сжималось.
Куда подевалось зловещее подземелье Пушкина? И где все — Кир, Вера, Мурзик? Почему она совершенно одна среди этих бескрайних просторов? Мила запустила руку в волосы, чувствуя подступающую панику. Что, чёрт возьми, здесь происходит?!
Внезапно она услышала за спиной знакомый голос:
— Мила…
Девушка резко развернулась и ахнула от неожиданности. Перед ней стоял её отец — князь Сергей Александрович Пушкин. Однако он выглядел куда моложе и энергичнее, чем Мила помнила в реальной жизни. Лицо мужчины сияло неестественной бодростью и здоровьем. Глаза лучились неподдельным вниманием и заботой. Он был одет в элегантный костюм-тройку с иголочки, его волосы были идеально зачесаны. Весь его облик излучал уверенность, спокойствие и безграничную отцовскую любовь.
— Папа?! — изумлённо воскликнула Мила, — К-как… Что ты здесь делаешь?! Где мы?! Что происходит?!
Князь Пушкин ласково улыбнулся и положил руку ей на плечо — такую сильную, успокаивающую.
— Тише-тише, дорогая, — мягко произнёс он, — Не волнуйся так. Всё в полном порядке, я рядом. Прости, если напугал тебя. Мне просто необходимо было тебя кое о чём предупредить…
Мила всё ещё пребывала в шоке от происходящего. Но присутствие отца, звук его голоса постепенно успокаивали её. Дыхание выровнялось, паническое сердцебиение улеглось. Девушка робко улыбнулась в ответ:
— Предупредить? О чём?
Лицо
— Ты так много пережила, моя храбрая. Я невероятно тобой горжусь! Но этот проходимец Долгорукий… он пытается тебя использовать! Не доверяй ему ни в чём, слышишь меня? Этот лжец причинит тебе лишь вред и страдания!
Мила от неожиданности распахнула глаза:
— Пап, ты о чём?! Кир столько раз спасал мне жизнь! Он хороший, я уверена!
— О, милая, как же ты наивна, — вздохнул Пушкин с грустной улыбкой, — Он действует исключительно в своих интересах, поверь мне. А ты для него — лишь средство для достижения цели, не более…
— Да не может быть! — воскликнула Мила, — Я ему верю! Он бы никогда…
— Довольно! — рявкнул Пушкин так громко, что девушка подпрыгнула от неожиданности, — Не смей перечить мне! Я твой отец и знаю, что для тебя лучше! А этот проходимец… Он заплатит за то, что посмел тебя использовать!
Пушкин тяжело дышал, его глаза полыхали неистовым безумным огнём. Мила испуганно отшатнулась от него. Что на него нашло? Откуда такая ненависть к Киру? И почему он так резко изменился, едва она стала возражать? Что-то здесь было нечисто…
Глава 26
И снова Ключевой мир
И тут, за спиной князя Пушкина, раздался голос:
— Князь, кажется, вы слишком строги к вашей дочери.
Пушкин резко обернулся. За его спиной стоял никто иной, как я, и дружелюбно улыбался. На лице Пушкина возникло отчётливое изумление:
— Ты откуда здесь взялся? — изумлённо воскликнул он.
— Кир! — воскликнула Мила, на её лице появилась улыбка, словно солнце взошло над горизонтом.
Я улыбнулся Миле и подмигнул ей. После чего снова посмотрел на Пушкина:
— Князь, вы слишком строги к своей дочери, — сказал я, — Мила уже доказала свою силу, в одиночку справившись с довольно опасными противниками. В конце концов, вы не сможете вечно защищать её. Окружающий мир очень опасен. Девушка должна будет научиться жить своим разумением и своей силой. А вечная опека лишь будет сдерживать её потенциал.
— Долгорукий, не лезь не в своё дело, — процедил Пушкин.
— И чем же вы оправдаете то, что заколдовали собственную дочь? — спросил я, — Пусть даже ради её блага.
Я подошёл к Миле и вытащил из её головы Книгу Судьбы — красивую книгу в позолочённом переплёте. На обложке был живой портрет самой Милы. Пушкин и Мила вытаращили глаза, не веря увиденному:
— Что, что это такое? — удивлённо произнесла Мила.
— Как ты смог достать книгу судьбы? — воскликнул Пушкин.
— Молча взял и достал, — пожал я плечами.
Я открыл книгу на последней странице и увидел надпись: «Милa во всем беспрекословно слушается своего отца». Причём сделана эта надпись была совершенно другим почерком, нежели весь основной текст. Одним движением пальца я стёр эту надпись из книги Милы.