Долгоруковы. Высшая российская знать
Шрифт:
В 1859 году выйдя в отставку, полковник Долгоруков посвятил себя общественной деятельности, а спустя шесть лет в его семье родились близнецы. Павлу было суждено продолжить работу своего отца, став видным общественным деятелем. Он ни разу не был в браке и не имел детей…
В возрасте 33 лет вместе с братом Петром Павел участвовал в кружке либеральных земцев «Беседа». После он стал одним из основателей либерального «Союза Освобождения», председатель его съезда, во время русско-японской войны был уполномоченным дворянского отряда. Принимал участие в земских и земско-городских съездах. Впрочем, Павел не сильно благоволил действующей власти и в 1905 за оппозиционную деятельность был лишен придворного звания. Тогда он принял решение создать кадетскую партию и стал ее председателем. Современники описывали Долгорукова как «кристально чистого человека» и говорили, что «более безобидного и незлобивого человека
В 1906 году Павел Долгоруков баллотировался в I Государственную думу от Московской губернии, не был избран из-за противодействия блока октябристов и правых. Также баллотировался и прошел по московскому списку другой партии, но так как это возможно уступил свое место ученому-экономисту Герценштейну. В 1907 был избран членом II Государственной думы, в которой стал председателем кадетской фракции. В дальнейшем был лишен права заниматься политической деятельностью из-за привлечения к суду за раздачу во время голода и войны продовольственного капитала крестьянам своего уезда.
Будучи с юношеских лет убежденным пацифистом, – Павел был против войны и насилия, чем в детстве доставлял множество хлопот своему отцу – известному военному, – он даже участвовал и даже председательствовал на мировом пацифистском конгрессе в Стокгольме в начале XX века. Также Павел Дмитриевич пропагандировал идеи пацифизма в России, для чего еще с конца XIX века пытался организовать пацифистское общество, встречая, однако, сопротивление властей. В 1909 году князю удалось основать в Москве небольшое «Общество мира» (национальное отделение международного общества с тем же названием), однако с началом Великой войны общество было закрыто, а он, как председатель его, в воззвании по поводу закрытия, призвал всех к исполнению своих гражданских повинностей, поскольку война уже объявлена! Более того многие оппоненты Павла обвиняли его в претензиях на трон, утверждая, что кадеты хотят сменить династию Романовых на более знатный род Долгоруковых. Иногда даже говорили, что Павел Долгоруков может стать президентом республики в случае свержения монархии. Его также обвиняли в содействии в 1905 революционной пропаганде в Рузском уезде.
В вину Павлу Дмитриевичу ставили его противодействие получению русским правительством займа от французских банков во время его поездки в Париж весной 1906 года. Хотя Долгоруков, как и другие кадеты, считал, что займы должны получаться только с согласия народного представительства, он, будучи государственником, был сторонником получения займа и категорически отрицал слухи о том, что он совместно с Маклаковым действовал для срыва его реализации. Только лишь в конце 1930-х – начале 40-х годов Петру Долгорукову удалось собрать подтверждения от участников той истории и доказать, что слухи об участии его брата Павла в противодействии получению займа были всего лишь ошибкой. И ошибка эта произошла от того, что французы, чьи заявления породили эти обвинения, просто особо не разбирались в «этих русских».
Павел Долгорукий принимал самое непосредственное участие в революции 1917 года. В мае 1917 поддержал уход Милюкова из Временного правительства, в июле настаивал на том, чтобы министры-кадеты покинули правительство, и выступал за установление диктатуры. Во время прихода к власти большевиков находился в Москве, все дни проводил в штабе Московского военного округа, участвуя в организации борьбы против установления советской власти. Был избран членом Учредительного собрания. В ноябре 1917 – феврале 1918 находился под арестом в Петропавловской крепости. После освобождения находился на нелегальном положении, был одним из основателей и товарищем (заместителем) председателя Всероссийского Национального центра – антибольшевистской организации российских либералов. Осенью 1918 года князь Долгорукий переехал на юг России, работал в Осведомительном агентстве, созданном с целью координации политико-идеологической деятельности правительства – Павел писал статьи в газетах и организовывал многочисленные публичные собрания и выступал на них, агитируя за безоговорочную и надпартийную поддержку армии, ведущую бескомпромиссную битву с большевизмом. Одним из последних покинул белый Новороссийск, будучи создателем и организатором «общества формирования белых отрядов», призванных пополнять ряды Добровольческой армии. Находился в Крыму все время, вплоть до эвакуации, продолжая агитацию всемерной и всепартийной поддержки сражающейся армии, для чего организовал «Объединение общественных и государственных деятелей» и был его председателем.
С 1920 года князь Павел Долгорукий находился в эмиграции. Был первым общественным деятелем, посетившим в декабре 1920 года Галлиполийский лагерь и выразившим Русской армии всемерную поддержку, так необходимую в тот критический момент колеблющимся.
В конце ноября 1920 года на рейде Константинополя появились десятки кораблей с Андреевскими флагами. Флотилия производила странное впечатление. Здесь были и большие пароходы, и военные суда, и совсем маленькие баржи. Все они еле держались на плаву – так много на них было людей. Людей, измученных войной, бесславным поражением, голодом и неопределенностью будущего. Среди них был и князь Павел Дмитриевич Долгоруков, один из идеологов Белого движения. Через несколько дней английские и французские военные власти – именно они контролировали город – разрешили гражданским беженцам и раненым сойти на берег. Всем воинским частям было предписано отправляться дальше на Галлиполийский полуостров. Павел Долгоруков военным не был, поэтому поселился в Константинополе, но душой он был вместе с армией и при каждой возможности отправлялся в расположение войск.
Чтобы попасть из Черного моря в Средиземное нужно миновать Босфор, Мраморное море и войти в пролив Дарданеллы. Северный европейский берег этого пролива и есть длинный узкий Галлиполийский полуостров, так что с этой стороны – Европа, а там уже Азия. Когда генерал Кутепов, командир русского корпуса, увидел долину, поросшую кустами роз, где ему предстояло разместить войска Белой армии, бежавшей с Кавказа и из Крыма, он спросил французского офицера, который его сопровождал: «Это все?». «Все», – ответил француз. Накануне холодной и дождливой здешней зимы 25-тысячная армия вместе с семьями, еще 300 детей-сирот оказались без крыши над головой, без еды и без одежды, без денег. В первую ночь на пронизывающем ветру никто не спал – только на следующий день французы-союзники привезли палатки. Лишь благодаря железной дисциплине, через месяц наладилась более-менее сносная жизнь. Французы поставляли продовольствие, но щедростью не отличались. В день на человека приходилось 500 граммов хлеба, 300 граммов мясных консервов, 7 граммов чая и 20 граммов сахара.
Павел Долгоруков оказался в том же положении, что и галлиполийская армия. У него не было ни денег, ни крыши над головой. Но князь старался не обращать на это никакого внимания. У него была цель – борьба с большевиками. Именно поэтому он инспектировал галлиполийский корпус, смотрел, насколько армия боеспособна. Писал командующему Врангелю, что женщины и дети зимой живут в развалинах домов, что в лагере началась цинга, что больные в госпитале лежат прямо на полу, а медикаментов не хватает. Во многом благодаря этим докладам положение стало выправляться. Русские отремонтировали местный водопровод, насадили огороды, вообще, создали привычную гарнизонную жизнь с ее парадами, караулами, воровством, любовными интригами, ссорами, рождением детей и полковыми кладбищами. Вскоре корпус и вовсе восстановил боевую мощь, и стал готовиться к возвращению на родину с оружием в руках.
Здесь Кутепов проводил парады. Сюда приезжал Врангель. Вот на этой земле стояли палатки, в которых не смолкали споры, что же делать? Прорываться с боями через Болгарию и Румынию к Одессе или ждать отправки в Сибирь на помощь Колчаку? А может быть, махнуть на все рукой и вернуться к мирной жизни в Советской России? К тому же вести с родины поступали неутешительные: Колчак теперь терпит одно поражение за другим, Красная армия оказалась непобедимой. И французы осознали всю опасность того, что на берегу стратегически важного пролива стоит огромная, никому неподконтрольная армия, и предъявили русским ультиматум: «Либо возвращаться в Россию, либо переезжать в Бразилию, где эмигрантам готовы были предоставить рабочие места на местных плантациях. Либо искать себе занятие в Турции». В качестве занятия предлагалась служба во французском иностранном легионе. Все три варианта означали развал армии. Врангелю с трудом удалось уговорить бывших союзников выпустить галлиполийский корпус в православные Сербию и Болгарию. После года пребывания на негостеприимной турецкой земле войска, сохранив достоинство, в боевом порядке погрузились на пароходы и отправились к последнему месту своего базирования.
Павел Долгоруков тоже покинул Константинополь и направился вместе с армией в Сербию. А потом переехал в Париж. Без дела князь сидеть не мог. Осознавая, что налаженные и постоянные связи политической эмиграции со своими сторонниками в СССР отсутствуют, и желая создать такие связи, а также желая показать молодому поколению эмигрантов пример «труда, подвига и жертвенности» и, наконец, своим появлением «там», желая «разбудить» находящихся под большевистским террором людей для работы по спасению родины, в 1924 году перешел советско-польскую границу; был задержан, но не опознан и выслан в Польшу.