Долгожданное счастье

Хейл Нэнси

Готовя обед, Оливия напевала. Кухня была красиво отделана и хорошо оборудована. В холодильнике она нашла стейки, разморозила их в микроволновой печи, положила на электрический гриль, приготовив тем временем зеленый салат. Через полчаса обед был готов, но Эдвард все еще не появлялся. Она подошла к лестнице и позвала его. Но он не ответил, и она поднялась по лестнице в спальню.

– Эдвард? – позвала она и толкнула полуоткрытую дверь.

Он сидел на краю постели, спиной к ней, с телефонной трубкой, прижатой к уху.

– Эдвард? – повторила она.

Он оглянулся

через плечо, и, натолкнувшись на его холодный, гневный взгляд, Оливия отпрянула.

– Немедленно займитесь этим, – сказал он в трубку, – и сделайте все быстро.

Эдвард опустил трубку на рычаг и перевел дыхание. Когда он снова обернулся к ней, к нему уже вернулось его обычное самообладание.

– Я не хотела быть навязчивой, – произнесла Оливия, не спуская с него глаз, – но…

– Дела, – он натянуто улыбнулся и подошел к ней, – они преследуют меня повсюду.

Она кивнула:

– Ты выглядел таким… таким разгневанным.

Его улыбка исчезла, потом он снова повеселел.

– Неужели? Да, очень может быть. Чудесный запах стейка звал меня побыстрее спуститься вниз, когда раздался этот проклятый звонок. – О» поцеловал ее в лоб. – Разве мужчина с горячей кровью не может при таких обстоятельствах разозлиться?

Оливия подняла голову.

– Но, Эдвард…

– Ш-ш… – прошептал он, привлек ее к себе и стал целовать снова и снова, так что становилось ясно, что к тому времени, когда они спустятся в кухню, стейк совершенно сгорит; но не это беспокоило Оливию – ее поразила ложь Эдварда, – никакого телефонного звонка не было, она бы обязательно его услышала. Вот что было важно, поскольку прямо касалось сгорающего от тревоги сердца Оливии и ее надежды на счастье.

Время тянулось медленно: долгие тропические дни с солнцем и морем, еще более длинные ночи лунного света и любви. Ничто не нарушало их уединения, даже добродушная домоправительница, которая приходила рано утром и уходила в полдень. Все, что они делали, было обыденным, но то, что они это делали вместе, – пусть даже только наблюдали за рыбацкими судами, следующими в Поттерс-Кей, или за дельфинами, выпрыгивающими из воды в лагуне у Парадиз-Бич, становилось необычным и радостным.

Иногда ночью, просыпаясь в объятиях Эдварда, Оливия слышала тихий шепот моря и его дыхание, еще более тихое; тогда она старалась не думать о том, что это чудо может когда-нибудь кончиться.

Но всему на свете бывает конец. Настал день, внешне ничем не отличающийся от других, когда Эдвард нанял судно, двухмачтовую шхуну, на которой они уже совершили плавания на Кэт-Айленд и прекрасный Сан-Сальвадор, чтобы посетить Эксумас, один из цепочки островков и коралловых рифов, который, как утверждал Эдвард, был неправдоподобно прекрасен.

На полпути туда один из матросов вышел на палубу и сообщил Эдварду, что ему звонят по радиотелефону.

Оливия заметила, как он сразу напрягся.

– Дела, – сказал он натянуто, и она вспомнила тот телефонный разговор, который недавно прервала.

Она кивнула и дотронулась до его щеки.

– Все в порядке, – сказала она, – я понимаю.

Она ждала на палубе,

ее волосы теребил теплый бриз, белые паруса шхуны плескались на фоне синего неба. Оливия полюбила эти острова. Вначале она видела их лишь на глянцевых туристских проспектах, теперь уже воспринимала их такими, какими они были на самом деле, – яркими драгоценными камнями в лазоревом море. Как трудно было упрашивать Эдварда, чтобы он не покупал каждый понравившийся ей сувенир; как прекрасно было нырять в полдень к розовым коралловым рифам у побережья, такого пустынного, что думалось, что никто и никогда до нее с Эдвардом их не видел. Как Оливия любила его! Как начинало биться ее сердце каждый раз, когда он входил в комнату или когда она слышала его голос: невольная радостная улыбка сразу освещала ее лицо. Как учащалось ее дыхание, когда она встречала его взгляд и на его губах появлялась эта знакомая страстная улыбка, которая означала, что он хочет ее…

Она услышала какие-то звуки, повернулась и увидела Эдварда, выходящего из рубки.

– Эй, – махнула ему рукой Оливия, но он даже не взглянул в ее сторону. Вместо этого он отрешенно подошел к борту, засунув руки в карманы короткой хлопчатобумажной куртки, и уставился вдаль.

Улыбка исчезла с лица Оливии. Она не видела его глаз, но почувствовала напряжение во всем его облике. Где-то внутри она ощутила неприятный холодок. Оливия встала и медленно приближалась.

– Эдвард? – Она немного подождала, а потом подошла вплотную. – Эдвард, случилось что-нибудь?

Он медленно повернулся и взглянул на нее. У Оливии упало сердце, когда она увидела его глаза. Ярость, Господи, какая ярость… Но вот он улыбнулся, напряжение исчезло.

– Извини, дорогая, что меня не было так долго.

– Что-нибудь случилось?

– Что?..

Оливия положила ладонь на его руку.

– Я спросила: этот звонок означал плохие новости?

– Да нет… нет, вовсе не плохие новости. Всего лишь… – Он перевел дыхание. – Дела, – сказал он коротко, – ты знаешь, как это бывает.

Точно так же Эдвард отвечал ей и в прошлый раз.

– Твой купальный костюм сводит меня с ума. – Эдвард обнял ее за талию. – Надо, чтобы был принят закон, запрещающий красивым женщинам носить такие вещи.

Оливия поняла, что он умышленно сменил тему разговора, и это встревожило ее: Эдвард словно отгораживался, стремясь избежать дальнейших вопросов; но какие вопросы могла она задать о его делах?

– Как ты называешь этот кусочек черного нейлона? Купальным костюмом?

Оливия заставила себя улыбнуться.

– Да, да, именно купальным костюмом.

Эдвард тоже улыбнулся, но она видела, что это удалось ему не без труда.

– Ну, – спросил он, – и что же мы будем с ним делать?

– Я… я не знаю, – ответила Оливия, а он наклонился к ней и что-то шепнул на ухо, указав на остров, который, как он уверял, был необитаем.

А потом, потом, спустя некоторое время, она забыла обо всем, чувствуя лишь поглощающее ее всю желание.

Вечером этого же дня Оливия и Эдвард стояли на террасе, потягивая ананасовый прохладительный напиток.