Долина дикарей

Донован Терри

Обезьянка на плече Конана начала страшно кричать. И почти прямо в ухо Конана. От неожиданности и досады он едва ее не убил, но вовремя одумался.

— Тише, я и так хорошо слышу. А лучше заткнись, — посоветовал он.

Лунь заткнулся. Не потому, что понял слова человека, а потому что осознал собственную глупость.

В пещере не было необходимости в крике, все-таки не в горах, и тот, кого он хотел предупредить об опасности, находился не где-нибудь на пределе видимости, а непосредственно рядом.

Песок под кустом черных растений подозрительно

шевелился, и песчинки перекатывались без видимой причины.

Кроме того, в пещере явно чувствовался запах крови и гниющей плоти, словно в логове гиен, не брезгующих ни живыми, не мертвецами, но трупов и костей видно не было. Это настораживало больше всего.

— Эй, смотри, — сказал Гилван и наклонился над тем, что увидел.

Это был кусок выделанной пятнистой шкуры барса и пропущенный через отверстие в нем искусно сплетенный шнурок из жил.

— Хорошая вещь, — заявил юноша и потянулся к шнурку.

— Не трогай! — предупредил Конан, но было поздно. Гилван уже схватился за шнурок.

Но он сразу же выскользнул у него из пальцев, исчезнув в песке. Гилван вскрикнул, едва не упав. Конан подхватил его. и вернул в вертикальное положение. И как раз вовремя. Потому что в песке неожиданно образовалось множество воронок, а потом из этих воронок полезли тонкие черные щупальца.

— Берегись! — крикнул Конан, вытаскивая меч.

Одно из щупальцев дотянулось до лодыжки юного крестьянина — и быстро обвило ее. Гилван дернулся, но это привело только к тому, что он упал.

Конан рубанул ближайшее к нему щупальце. Оно упало и принялось извиваться, как обезглавленная змея. Лунь покинул плечо Конана одним мощным прыжком, оказавшись у противоположной стены. Гилван с поскуливанием, словно обиженная собака, отползал в сторону, но слишком медленно. Еще одно щупальце обвило его лодыжку — и скрытое в песке существо потянуло крестьянина к себе. Он задергался и забил ногами, однако освободиться не мог.

— Конан, помоги! — умоляюще завопил он.

Киммериец был в основном занят тем, что пытался не попасться сам. Щупальца атаковали его, будто голодные пиявки, он рубил их, но из песка появлялись все новые и новые.

— Конан! — вопль Гилвана был столь отчаянным, что Конан отвлекся на мгновение, и увидел, что ноги юноши наполовину погрузились в песок. — Они сейчас отгрызут мне ноги!

— Нож, болван! Используй нож! — крикнул Конан. Он помог бы юноше, но щупальца, которые держали его, уже скрылись в песке, и ударом меча он рисковал рассечь его ногу.

— О, какой же я дурак! — догадался Гилван и, выхватив нож, с остервенением воткнул его в собственную ногу.

Вряд ли он сделал это преднамеренно, скорее всего, просто потому, что рука его дрогнула и он промазал мимо цели. Брызнула кровь, но Гилван больше не вопил. Он нашел в себе силы вновь ударить ножом — и на этот раз попал, куда нужно.

Все щупальца вдруг разом втянулись. На песке остались лишь обрубки. Гилван полз, оставляя за собой кровавый след.

Конан поднял голову и увидел, что черные бутоны

растений на стене раскрылись — и в них оказались не цветы, а глаза. Круглые глаза с черными зрачками. А в середине меж зарослей из этих странных глаз стали раздвигаться в стороны трещины в скале.

Оттуда потянуло еще более жутким зловонием, чем было в пещере. Тошнотворнейший из запахов, которые Конан когда-либо чувствовал.

Из полураскрывшихся щелей наружу полезло что-то вроде человеческих кишок, только кишки эти извивались, и их становилось с каждым мгновением все больше и больше. И вся эта зловонная масса приближалась к юному крестьянину, отползающему слишком медленно.

Лунь первым пришел ему на помощь. Он схватил его за волосы и потянул. Это ничуть не ускорило продвижение Гилвана, но заставило Конана действовать, С запозданием он отметил, что взгляд глаз на черных стебельках заворожил его. Он схватил Гилвана и, забросив его на плечо, кинулся прочь из жуткой пещеры. Пожалуй, если бы не Лунь, он мог бы все еще стоять и наблюдать, как тошнотворное месиво приближается к нему.

Конан бежал, думая о том, что осталось позади. Остановился он только в большой пещере, с твердым полом и низким потолком. Огненные

улитки мирно сидели на стенах. Все было спокойно.

— Как твоя рана? — спросил Конан, опуская крестьянина на холодный пол с мелкой каменной крошкой.

— Пустяки, — отозвался Гилван.

— Я все же посмотрю. — Конан бесцеремонно ощупал рану юноши. Пальцы у него были сильные и действовал он достаточно грубо для того, чтобы Гилван не сдерживал стоны. — Действительно, пустяки, — подытожил он. — Рана поверхностная, по сути, ты только порезал кожу. Так что пойдешь сам. Больно, но двигать ногой ты вполне можешь. Обойдешься без моей помощи.

— Помоги мне встать, — сказал Гилван.

Конан протянул ему руку и поднял. Крестьянин, скорчив страдающую мину, проковылял несколько шагов, и вдруг замер, словно наткнувшись на невидимое препятствие.

— Я чувствую ее запах! Запах нашей принцессы! Он немного изменился, но я все равно узнаю его! Она была здесь совсем недавно.

Обезьяна по имени Лунь тоже чувствовала этот запах, но поскольку ничего не могла сказать людям, просто устремилась по следу.

— И твой зверь тоже почувствовал! — закричал Гилван и устремился за обезьяной так рьяно и с такой прытью, что даже позабыл прихрамывать на раненую ногу. Но через несколько шагов вспомнил.

33

Запах женщины снова вел мужчин. Настойчиво звал к себе, не давая передышки. Прошло немало времени, прежде чем посреди огромной пещеры они увидели пирамиду, на вершине которой стоял полупрозрачный светящийся куб. Внутри двигались какие-то тени. Свет становился то тусклым, то снова разгорался. К вершине пирамиды вела лестница с высокими ступенями.

— Кром, что это? — воскликнул Конан.

— Что бы это ни было мы должны спешить! Я чувствую, что Гизелла в опасности! — отозвался Гилван.