Долина лошадей
Шрифт:
Она была не менее внимательна к его настроениям и состояниям и не ограничивала его ни в чем. Так же как и Уинни, он мог беспрепятственно входить в пещеру и выходить из нее. Она никогда не посягала на свободу своих товарищей-животных. Они являлись ее семьей, ее кланом, живыми существами, делившими с ней пещеру. Других друзей в этом пустынном мире у нее попросту не существовало.
Вскоре она забыла и думать о странности подобной дружбы. Более всего ее волновала проблема отношений лошади и львенка. Они являлись естественными врагами, будучи добычей и хищником. Подумай Эйла об этом в тот миг, когда она нашла раненого львенка, и скорее всего она не решилась бы взять его с собой в пещеру. Разве могут ужиться вместе столь разные животные?
Вначале
Они играли и в другую игру, которая не очень-то нравилась Уинни. Ее можно было бы назвать «Поймай хвост». Разумеется, речь шла о хвосте Уинни. Ловил же его, естественно, Вэбхья. Он ложился наземь и долго следил за бесшумными движениями конского хвоста, дрожа от возбуждения. Когда терпению его приходил конец, он, устремившись вперед, ликуя, хватал несчастную лошадку за хвост. Надо сказать, молодая кобылка любила играть не меньше, чем лев, и не выказывала этого единственно потому, что прежде у нее попросту отсутствовал партнер для игр. Эйле было, что называется, не до того.
Через какое-то время Уинни научилась отвечать своему обидчику, хватая его за крестец. Она явно не хотела сдавать своих позиций, чувствуя себя куда старше и опытнее этого игривого малыша, пусть он и был детенышем пещерного льва. Эйла стала его приемной матерью, Уинни же превратилась в няньку. Укреплению дружественных отношений между двумя животными в немалой степени способствовало одно достаточно неожиданное обстоятельство – Вэбхья любил конский навоз.
Экскременты хищных животных не вызывали у него ни малейшего интереса, его привлекал помет травоядных. Стоило ему обнаружить навозную кучу, как он начинал валяться на ней так, что Эйла не могла удержаться от смеха. Он готовился к будущей охоте, пытаясь отбить собственный запах запахом помета. Особенно комично это выглядело в тех случаях, когда он находил помет мамонта.
И все-таки помет Уинни нравился ему больше всего. Когда он впервые обнаружил сухие конские яблоки, сложенные Эйлой для растопки, он долго не мог нарадоваться своей находке – он таскал их с места на место, вываливался в них, играл с ними. Когда Уинни вернулась в пещеру, то обнаружила, что он пахнет так же, как и она сама. После этого она стала воспринимать его как часть себя. Она перестала нервничать и стала относиться к нему как к собственному детенышу, прощая ему все шалости и странности.
Этим летом Эйла чувствовала себя куда счастливее, чем год назад, когда она покинула Клан. Уинни помогла ей скоротать длинную холодную зиму, но с появлением львенка в ее жизни возникло еще одно забытое явление. Он принес с собой смех. На возню осторожной кобылы и игривого львенка невозможно было взирать без смеха.
Теплым солнечным днем в середине лета она стояла на лугу, наблюдая за новой игрой львенка и лошади. Они гонялись друг за другом по широкому кругу. Вначале львенок замедлял свой бег так, чтобы Уинни могла его нагнать, затем он
Немного успокоившись, она удивилась самой себе. Почему в подобных ситуациях она издает такие странные звуки? Что их вызывает? Сейчас, когда никто не корил ее за них, они казались ей такими естественными. Почему они считали смех чем-то предосудительным? В Клане никто не смеялся и не улыбался. Единственным исключением был ее сын. При этом тамошние люди ценили юмор и одобрительно кивали головами, слушая смешные истории. Порой на их лицах возникало нечто похожее на улыбку, но у них подобное выражение ассоциировалось не с веселостью или блаженством, но с нервным напряжением и страхом.
Если же смех выходит у нее сам собой и приводит ее в прекрасное расположение духа, то что в нем дурного? Интересно, смеются ли Другие? Другие… Благостные чувства в тот же миг оставили ее. Она не любила вспоминать о людях. Ведь она перестала искать их… Айза советовала ей найти соплеменников. Жить в одиночку не только тоскливо, но и опасно. Если она заболеет или поранится, кто придет ей на помощь?
Какой счастливой казалась ей теперь ее нынешняя жизнь! Ни Уинни, ни Вэбхья нисколько не мешали ей жить. Они не одергивали и не воспитывали ее. Мол, ей не следует улыбаться, или плакать, или охотиться, или пользоваться определенными видами оружия. Она решала все сама и потому чувствовала себя свободной. То, что почти все время уходило у нее на обеспечение таких потребностей, как еда, тепло и кров, нисколько не печалило ее, – это обстоятельство представлялось Эйле вполне естественным. Более того, оно придавало ей уверенности – ведь она могла обеспечить себя всем необходимым.
С той поры как в пещере появился львенок, ее тоска по людям заметно ослабла. Внутренняя пустота и жажда общения стали столь привычными, что она уже не обращала на них внимания. Два животных смогли до известной степени заполнить эту пустоту. Когда она была еще совсем маленькой девочкой, с ней нянчились Айза и Креб, теперь они с Уинни возились с маленьким львенком. Ночью, когда Вэбхья прятал свои коготки и сворачивался рядом с ней в клубок, ей казалось, что рядом с ней лежит Дарк.
Она не спешила на поиски Других, имевших неведомые ей обычаи и ограничения. Других, которые вновь могли лишить ее смеха… «Нет, – пообещала она сама себе. – Я ни за что не стану жить с людьми, которые запретят мне смеяться».
Животные угомонились. Уинни принялась пощипывать травку, Вэбхья отдыхал неподалеку. Он тяжело дышал, высунув язык от усталости. Эйла тихонько присвистнула, призывая к себе Уинни. Вслед за кобылкой поплелся и Вэбхья.
– Уинни, мне пора отправляться на охоту, – сообщила она жестами. – Этот лев жрет столько, что скоро мне будет его не прокормить…
С тех самых пор, как львенок оправился от ран, он неизменно сопровождал Эйлу или Уинни во всех их походах. Львят, живших в прайде, и детей, росших в Клане, никогда не предоставляли самим себе, и потому обеим сторонам такое положение вещей представлялось вполне естественным. Однако это приводило к возникновению серьезной проблемы: как она могла охотиться, если ее постоянно сопровождал пещерный лев? Впрочем, едва Уинни перестала бояться львенка, проблема разрешилась сама собой. Львица-мать обычно становится лидером подгруппы, в которую, помимо ее детенышей, входит молодая самка. Когда мать отправляется на охоту, эта самка следит за ее детенышами. Вэбхья стал воспринимать Уинни именно в этом качестве. Эйла знала, что к кобылице, вооруженной тяжелыми копытами, не осмелился бы подойти ни один из небольших хищников, подобных гиене, однако это значило, что на охоту ей вновь предстояло ходить пешком. Впрочем, неудобство это вскоре пошло ей на пользу.